- Прошлые дела, бабушка. Пусть всё идёт как идёт. Сегодня я счастлив, и вы, верная моя милиция, будьте счастливы вместе со мной.
Будем, конечно! Хотя повод для печали у нас, конечно, был: мы явно не укладывались в установленные сроки, но повлиять на это никак не могли. Думаю, даже Гороху было ясно, что дело только разворачивается в полную силу. Но это тоже потом. Сегодня у нас будет тёплый вечер в дружеской компании, сладкая настойка с запахом лета и отличные новости.
Комментарий к Глава 4
Автор просит прощения у читателей за небольшую путаницу. Я убрала упоминания о родстве Ларискиного жениха со Златой Збышковской, потому что, во-первых, оно тут ни к селу, а во-вторых, мне захотелось ввести в сюжет отсылки к кому-нибудь из прославленных белорусов :3
========== Глава 5 ==========
Я решил не откладывать дело в долгий ящик и сразу после завтрака отправился на Червонную площадь учинять разнос нашему предприимчивому гробовщику. Подумать только, он в любой передряге находит способ заработать. Милиция, значит, с этими ожившими покойниками за голову хватается, а он уже бизнес наладил! Ну я ему устрою…
Я в кои-то веки выспался. Горох ушёл незадолго до полуночи, и мы с бабкой не стали засиживаться. Проще всех было нашему Митьке: он вырубался часов в восемь вечера, и тогда у него над ухом орать можно было – не просыпался. Но уж и вставал с петухами. Я так и не успел, кстати, провести с ним разъяснительную беседу. Митя у нас парень доверчивый, а потому не первый раз ведётся на различные провокации. С дьяком подчинённые отца Кондрата воспитательную работу провели, а с Митькой нам предстояло разбираться самим. Но это ладно, не впервой. Я уже должен был привыкнуть.
Заглянуть, что ли, в храм Ивана Воина, посмотреть на ожившего настоятеля? Хотя… я уже примерно знал, что увижу, а потому решил не терять время. Моих способностей всё равно не хватит, чтобы отличить его от живого или понять, что с ним что-то не так. Обычный человек. Я верил на слово отцу Кондрату. Можно, конечно, отправить к ним бабку, но и она вряд ли что-то скажет. Вот только…
От неожиданно посетившей меня догадки я остановился так резко, что шедший позади мужик удивлённо меня окликнул:
- Батюшка воевода, ты живой? Не подсобить ли?
- Живой, спасибо, - успокоил я и шагнул в сторону, чтобы не стоять посреди улицы. Яга умеет видеть недавнюю историю предметов. Зубов, костей, хоккейных кубков… в наших расследованиях этот навык неоднократно пригождался. Я уже предлагал ей проделать это с частицей, взятой от пса, - когтем, шерстью или чем-то подобным. Мы споткнулись ещё в самом начале о невозможность интерпретировать результаты – собака ведь, а лай мы понимать не умеем. Но кто нам мешает проделать это теперь? Людей-то оживших у нас – выбирай не хочу. Хоть Николай Степанович, хоть отец Алексий… Груздева бы поймали – и он бы сгодился. Мы сможем увидеть хоть какие-то следы с момента их возвращения. Я должен как можно скорее напомнить об этом бабке. Меня больше всех, конечно, интересовал отец Алексий – как минимум потому, что он предположительно мог оказаться тем самым праведником. Ну, то, как он сам себя из могилы поднял, - другой вопрос, да и мне слабо верилось, что это возможно. Но! Мы говорим о человеке, пролежавшем восемнадцать лет в могиле. Это в принципе невозможно!
Мне очень хотелось схватиться за голову. Казалось бы, живи и радуйся. Обычно у нас обратная ситуация, смерти расследуем, а тут…
И второе. Я как-то совсем забыл выяснить, где их всех хоронили. Ну Мирошкина, допустим, вообще не успели, он дома и умер, и воскрес. Пёс – понятно где, но он из всех единственное животное. Груздев на старом кладбище. А остальные? И есть ли между ними хоть какая-то взаимосвязь. Я не сразу сообразил, кому это поручить. У Яги и так забот по маковку, к тому же я её колдовать буду просить. Митьку на такое отправлять нельзя, он кладбищ боится. Я ещё немного подумал и подошёл к стрелецкому патрулю на перекрёстке.
- Ребята, как бы мне Фому Силыча найти? Я на площадь иду, и он мне там будет нужен.
- Да без вопросов, Никита Иваныч. Они в трактир на Пороховой улице поехали, драка там. Сказать ему, чтобы, как освободится, к тебе ехал? Будь спокоен, воевода, порученьице твоё мигом передам, - вызвался один из них. – Всё Фоме Силычу обскажу как велено.
- Спасибо, - кивнул я. – Благодарю за службу, орлы.
И я направился дальше. За моей спиной раздался удаляющийся топот конских копыт – это стрелец помчался передавать мою просьбу Еремееву. Я достал из планшетки блокнот и на ходу нацарапал в нём следующее: «1. Отец Алексий. 2. Места захоронения». Ведение записей и вот таких заметок очень мне помогало, потому что держать в голове все детали наших расследований – никакой памяти не хватит.
На площади царило оживление. Оно и понятно, выходной день, но… Я постарался сделать максимально беззаботное лицо и зашагал в центр. А там… ей-богу, я его сегодня же в поруб посажу! Для профилактики и смирения духа ради. Абрам Моисеевич возвёл на площади что-то вроде передвижного ларька с тряпичной крышей. За прилавком на табуретке сидел он сам, по обе стороны от него стояли два деревянных ящика с прорезями вверху. Взволнованный народ толпился вокруг, поэтому меня гробовщик заметил не сразу. У меня был шанс от души послушать.
- И что, я тебе деньги в ящик, а ты мою маменьку в очередь на воскрешение? – громко спросил бородатый мужик, по-видимому, кузнец.
- Таки да, не сомневайтесь. В один ящик – скромное пожертвование, в другой – записку с именем, всё просто. Заметьте, фиксированной суммы нет, ибо бедному еврею ничего от вас не надо! Всё на нужды исполнителя нашего, что силой чародейной наделён. Всё до копейки передам ему.
- А как он поймёт, кто сколько внёс? – встряла бабулька божий одуванчик, в платочке и с клюкой. Абрам Моисеевич терпеливо улыбнулся.
- На то он и чародей. Берёт из левого ящика бумажку с именем и сразу видит, кто в правый ящик да сколько положил.
- А можно ль возьму я оттудова? – бабкина рука потянулась к правому ящику.
- Это ещё зачем?
- А чтоб дед мой, пьяница, ненароком не воскрес!
- Таки ви ж в левый ящик ничего не клали.
- А я на всякий случай, - не унималась старушенция. – Он же ж возьмёт да и подымется, мне назло, что водку от него при жизни прятала.
- Нельзя! – воспротивился Абрам Моисеевич. А народ между тем всё прибывал.
- А дети если, некрещёные? – я повернулся на голос и увидел молодую женщину с заплаканными глазами.
- Некрещёных не принимаем, - тоном профессионального клерка отозвался Шмулинсон. Я начал терять терпение: в конце концов, это было просто подло – вот так давать людям надежду. Я понятия не имею, отчего они воскресают, но в том нет никакой закономерности. Женщина залилась слезами и скрылась в толпе. Я протиснулся ближе.
- Абрам Моисеевич, что за балаган вы тут устроили?
Он увидел меня, нервно сглотнул, но самообладания не потерял.
- На сегодня приём окончен, приходите завтра. Приём окончен! Никита Иванович, ви как всегда вовремя. Не желаете ничего положить в ящик?
Народ понемногу начал разбредаться.
- Абрам Моисеевич, вы же понимаете, что, когда до них дойдёт вся суть вашей аферы, они положат в один из этих ящиков вас?
- Никита Иванович, я вас умоляю… когда это ещё случится. И вообще, что плохого в том, что бедный еврей собирается получить свой небольшой гешефт? Я могу взять вас в долю, хотите?
- Нет.
- А почему?
- Абрам Моисеевич, вы действительно не понимаете, что в этом плохого? Вы даёте им надежду, играете на эмоциях, а исполнить обещанное не в ваших силах.
- Ой, Никита Иванович, не делайте мне нервы. Они кладут в ящик кто копейку, кто две, разве я могу на эти деньги прокормить мою бедную Сару и двоих детей? Похоронный бизнес скоро скатится в убытки. Умирать теперь не в моде, люди воскресают кто во что горазд! Ви понимаете всю суть моих страданий? Я разорён!
- Прекратите ломать комедию! – я стукнул кулаком по прилавку. – Я сейчас вызову стрельцов и посажу вас на пятнадцать суток! Ладно, допустим, вас ничего в вашем бизнесе не смущает, но ведь вы не можете исполнить то, что обещаете. А это уже мошенничество, Абрам Моисеевич. А за мошенничество у нас что бывает?