- Куда вы вчера ездили?
- Значится, так. Сначала боярина с сыном повёз к государю. Там ждал долго, часа два наверно. Боярин вышел один, повелел в собор ехать.
- В смысле, площадь пересечь? – Никольский собор же ровно напротив государева терема.
- Истинно. Там тоже долго боярин были, я ужо ждать истомился. Опосля вышел боярин, повёз я его в корчму на Стекольной площади. Там вышел он, да и отпустил меня, сказал, что долго здесь будет. Я вот токмо отъезжал, а к нему, глядь, - поляки. Пан Казимир и с ним мужик какой-то. Одет тоже не по-нашему. Ну, думаю, пить сёння будут, перед венчанием-то барышниным – милое дело. И поехал себе… а с утречка – вона чо.
- Значит, последний раз вы его видели на Стекольной площади?
- Истинно, батюшка воевода.
- А сами вы всю ночь где были?
- Дык это… домой пошёл, чего мне здесь ночью делать? Здесь на ночь токмо охрана остаётся, в три смены они.
Три смены, да по сотне в каждой? Да у нас царя так не охраняют!
- Сколько отсюда выходов? Главные ворота я видел. Другие есть?
- Так отож. Вона, ежели вдоль забора пойдёшь, сначала во вторые упрёшься, а потом в калиточку малую, через неё мы все заходим – прислуга. Чо ж ради нас ворота открывать?
Это я тоже записал. Не знаю, зачем, но вдруг пригодится. Демьян поманил меня в конюшню, где показал двух справных рыжих коней, которых запрягали в боярскую коляску, а потом, уже в каретном сарае, и саму коляску – заграничной работы, с откидным верхом. Похожие я здесь разве что у Гороха видел.
- Батюшка воевода, - заметив, что я собираюсь попрощаться, забеспокоился кучер. – А ежели не найдётся боярин, боярыня ж не погонит нас? Вона Кузьма сидит – он барышню возит, вроде как тоже не при деле останется. А Федот у самой боярыни в услужении, дык ему, получается, одному работа.
- Откуда ж мне знать, я вашу боярыню сегодня первый раз увидел.
- Ведьма она, - прогудел один из оставшихся не у дел мужиков.
- В смысле? – не понял я.
- Ну, бают люди всякое. Но она вона с боярином уж скока лет мирно живёт – эк её золото прельстило. Они ж, Афанасьевы, хоть и знатные, а кабы не последнюю мышь доедают.
Это я бы тоже записал, да, как на грех, погас фонарь, и мужики полезли его зажигать обратно. Я поблагодарил за информацию и откланялся. От кучера пользы для следствия оказалось куда больше, чем от боярыни. Спустя несколько минут я выехал к главным воротам. При моём приближении понятливые охранники запустили механизм, и створки поехали в стороны.
- Спасибо, - не останавливаясь, поблагодарил я и выехал на улицу. – Доброй ночи.
***
Я вернулся домой непривычно рано – было часов десять вечера. По дороге заехал к Фоме, попросил его задействовать кого-нибудь из своих и по возможности отследить перемещения бодровского экипажа по городу за вчерашний день. Просто на всякий случай – кучер мог что-то и утаить. Хотя, с другой стороны, он вообще мог соврать, а ездили они по городу на чём-то другом, и тогда мы ищем ветра в поле. Но если проверять все эти вероятности, я с места не сдвинусь в расследовании. Пусть хоть что-то.
Я снял фуражку и шагнул в горницу. И, едва взглянув на бабку, понял: она знает. В глазах нашего заслуженного эксперт-криминалиста стояли слёзы.
- Никитушка… это что ж получается, мы с тобой… это ж я, дура старая, на мне грех, - бессвязно забормотала она. – Никитушка…
Я подошёл и молча обнял Ягу, она уткнулась мне в грудь. Плечи старушки мелко дрожали.
- Бабуль, я сам вам его предложил на роль подопытного. Если на ком и грех, то на мне. Вы подчинялись моему приказу.
- Он ведь прощался с нами, Никита, как я не поняла?
Я всерьёз начал опасаться, что бабку хватит удар. Её трясло, по морщинистым щекам катились слёзы. И хуже всего то, что она была права. Мы оба приложили руку к повторной кончине отца Алексия. Мы не могли предвидеть, так совпало, но это меня не утешало. На душе было настолько паршиво, что выть хотелось.
- Бабуль, он сам согласился с нами говорить.
- Он не мог отказаться. Колдовство моё сильное… я его кровь на разговор вывела, назад пути не было. Последнюю силушку у преподобного забрала, не видать мне теперь Царствия Небесного. Убила я его, Никитушка. Вот этими вот руками… убила.
Отец Алексий совершенно точно знал, что этот обряд не переживёт. Так совпало, он был очень слаб. Видит Бог, мы не хотели ему зла. Но теперь нам как-то дальше с этим жить. Я-то ладно, а вот Яга… Я усадил её на лавку.
- Бабуль, я уверен, что отец Алексий не считал ваши действия грехом. Вы работали в интересах следствия. Нам нужно найти тех, кто это делает, и он безмерно нам помог. В конце концов, он действительно был очень слаб. Не сегодня – так завтра…
- Не то, Никитушка. Я ж своими руками, своим колдовством на святого человека смерть безвременную наслала. Ох и не видать мне покоя ни на этом свете, ни на том.
- Он не был живым, - я попытался воззвать к её голосу разума. Но бабка лишь посмотрела на меня – устало и очень печально.
- Он не был мёртвым.
Я опустил голову. Да, в отношении отца Алексия виноваты мы и только мы. Я как начальник и Яга как исполнитель. Если бы не мы, он провёл бы на этом свете ещё несколько дней, на радость отцу Кондрату, всему штату храма Ивана Воина и прихожанам.
Всё в этом деле было неправильным. Его подняли из земли спустя восемнадцать лет, подняли некой странной древней силой, что покорна лишь святым мученикам. Он вообще не должен был вставать. А теперь мы с Ягой не находим себе места, потому что отправили его обратно. Я сел на пол у бабкиных ног и привалился спиной к лавке. Из-под лавки на меня сочувственно смотрела усатая морда кота Василия. Он муркнул и потёрся боком о мою руку.
- Давайте, как закончим дело, побеседуем с отцом Кондратом. Он в грехах понимает лучше нас. Тогда и будем разбираться.
- Такое не отпускают, Никитушка, - обречённо покачала головой Яга.
Нужно было как-то снова настраиваться на рабочий лад. Дело само себя не расследует, а государь с нас обязательно спросит, почему полгорода воскресло, а милиция мышей не ловит. Если мы не положим этому конец, так и будет.
- Бабуль, у меня предложение. Давайте выпьем чаю и ляжем сегодня пораньше. Утро вечера мудренее. А я вам расскажу, как сходил к Бодровым.
- Давай, - безразлично согласилась она. Смерть старика сильно подкосила нас обоих, но дело расследовать надо. Это, кстати, первое моё дело, которое я веду в настолько паршивом настроении. Раньше мне везло: как бы ни было сложно, присутствия духа мы не теряли.
Я помог Яге поставить на стол блюдо с пирожками и мочёную клюкву, бабуля раскочегарила самовар. Стрельцы во дворе зажигали фонари, я видел в окно, как вспыхивают в темноте пятна жёлтого света. На всей улице мы были единственными, кто пользовался ночным освещением, во дворах у соседей стояла кромешная темнота. К фонарям начинали слетаться ночные мотыльки.
Я налил чай сначала бабке, потом себе. Яга уставилась в кружку пустым взглядом и застыла. Мне тоже не хотелось разговаривать, но завтра на обсуждение моего похода к Бодровым может не хватить времени.
- Бабуль, я был у государя. Он знает, где это подземелье.
- И где ж оно?
- Под Никольским собором. Горох говорит, оно очень старое и туда не попасть, но я не верю. Наши подозреваемые как-то туда проникли. Он обещал спросить у епископа Никона.
- Епископ ничего ему не скажет, дурачком прикинется. Здесь по-другому надо. Ох, Никитушка, прав ты… грехи наши тяжкие, а работать надо.
- Вот именно. Вы мне нужны, без вас я не справлюсь, - я ободряюще улыбнулся.
- Васенька, иди сюда.
Кот важно выгребся из-под лавки и запрыгнул на свободное место рядом со мной. Я даже подвинулся.
- Васенька в собор наведается, с кошками тамошними беседу проведёт. Авось и доложут они ему, где вход в подземелье находится. Кошки – они ж животные древние, им везде дороги открыты. Да, Вася?
Кот кивнул и согласно мурлыкнул. Мы уже не раз прибегали к его услугам подобного рода. Разведывательная деятельность Ваське удавалась на ура.