Митька вывел во двор осёдланную кобылу. Я наскоро попрощался с Ягой, она перекрестила меня на дорогу, и я вышел во двор. Ладно, попробуем найти хоть что-то положительное: сегодня мне не нужно лезть под землю. Бабка смотрела на меня из окна. Я взобрался в седло, помахал ей и выехал со двора.
И знаете, что ещё мне пришло в голову? Пусть медленно, но дело двигалось. Почему-то мне казалось, что найденное кольцо приблизит меня к разгадке. Ведь это не абы что, это серьёзная улика, способная дать мне рабочую версию дела. К тому же я всё больше убеждался, что был прав: Бодров, покойники и иностранец связаны. Это не три разных дела. Оно одно, хоть и очень непонятное.
Незадолго до начала моих подземных приключений государь прислал мне список наиболее близких к Бодрову бояр. Я мало кого в думе знал в лицо, но общая структура в моей голове начинала складываться. Адекватных было мало: Тихомиров, Кашкин, Макаров… ещё человека четыре. Все, кроме Кашкина, по здешним меркам – голь перекатная, провинциальная аристократия. Служили ещё прежнему царю, в военных походах себя проявили, были награждены. Перевезли семьи в столицу, да тут и осели.
За Бодровыми стояло больше двадцати родов, все сплошь повязанные через браки. Здесь это несложно: в каждой боярской семье минимум трое детей. Маргарита, к примеру, отделалась одной дочерью, потому что старшие наследники уже имели на тот момент свои семьи. Государь предоставил мне пофамильный список тех, на кого мне следовало бы обратить внимание. Это поможет мне наблюдать за ними уже целенаправленно.
В государевом дворе я спрыгнул с лошади, передал поводья кому-то из стрельцов и направился в терем. Ко двору съезжались бояре. Я шёл медленно, чтобы иметь возможность присмотреться. Большинство в силу комплекции прибывало в экипажах – у меня иногда вообще возникало впечатление, что в боярскую думу отбирают по весу. Хотя Крынкин, например, подъехал верхом. Он и конём управлял довольно неплохо, гораздо увереннее меня самого. Я заметил Кашкина с сыновьями, приветственно козырнул им. Они выбрались из коляски у крыльца, и я подошёл пожать им руки. Мимо чинно прошествовали Бодровы-младшие, на меня даже не взглянули. Их я узнал благодаря внешнему сходству с отцом.
Тяжело дыша и вытирая платком вспотевший лоб, из кареты вывалился Тихомиров. Подошёл к нам поздороваться. Мы так и стояли на крыльце впятером, когда подъехала Маргарита Бодрова. Тоже, кстати, верхом. К ней немедленно бросились двое стрельцов, дежуривших у входа, но боярыня легко спрыгнула на землю, не особенно нуждаясь в их помощи. Одета она была в европейский костюм для верховой езды и шляпку с вуалью и длинным пером. Это, кстати, вообще немыслимо: знатные замужние дамы здесь передвигаются по городу исключительно в экипажах. Девице бы такую вольность местные кумушки простили, но не матери, у которой дочь на выданье. Впрочем, Маргарита была молодой, выглядела ещё моложе, а положение её супруга позволяло ей ни на кого не обращать внимания.
Её толстопузые пасынки к тому моменту едва доползли до верхней ступеньки лестницы. Маргарита окликнула их и начала подниматься, на ходу треща на французском. Я, естественно, не понимал ни слова, но мне на помощь пришёл Кашкин.
- Она говорит, что дождётся их с собрания, чтобы не смели без неё уезжать. А ещё – что ты, кхм… нехороший человек.
- Редиска, - кисло усмехнулся я.
- И что ты ничего для поисков её мужа не делаешь, о чём она государю просит доложить примерно. Так что готовься, участковый, уж ежели она сама приехала – значит, и этих сейчас накрутит, и сама потом к государю ломиться станет с этим вопросом. Чем ты ей так насолить-то успел? Ну Бодров – понятно, ему ты – как мозоль на пятке, но ей-то? Какие у бабы интересы… шелка да брильянты, да дочь сосватать.
- Я ей? Не поверите, тем, что пытаюсь расследовать пропажу её мужа. У меня вообще чувство, что она знает, где он, и зачем-то весь этот спектакль разыгрывает.
- И такое может быть, - усмехнулся в усы Илья Тихомиров. – Баба вроде бы и глупая, но хитрая да вздорная, такая многое могёт. Они ж, Афанасьевы, хоть и знатные, а плодятся, аки кроли, на всех наследников наследства не хватает – извечно делят. Она ж, Маргарита, когда замуж шла, сестре своей младшей косу отрезала, дабы та красивее её не оказалась. И служанки у ней завсегда страшные, абы муж не позарился.
Я присвистнул:
- Да ведь ему лет-то сколько!
- Ну, Никита Иваныч, седина в бороду – сам знаешь. Боится она, тоже ведь не молодеет.
- Кстати, женщин же на собрания не пускают? – уточнил я. Бояре кивнули.
- И её не пустят, - подтвердил Кашкин. – Правило такое. Боярская дума – мужская справа. Ежели помер кто, дык его место сын займёт, но не вдовица безутешная. Бабий удел – дом да дети.
- Тогда зачем она приехала?
- Дык известно зачем, - седобородый боярин пожал плечами. – В комнатке за дверью подслушивать станет. Матушка-государыня прежняя тоже так делала. Пошли, Никита Иваныч, что-то задержались мы. Мы б и помогли тебе с радостью, да токмо вишь что деется… против своры этой мало нас, ты уж не обессудь.
- Я не в обиде, - улыбнулся я. Мне хватало уже того, что они и так меня поддерживают. Менять образ мышления боярской думы – дело не на один год, я рад, что хоть до кого-то смог достучаться.
Мы поднялись по лестнице и направились к залу заседаний. Там уже рассаживались бояре. Ругались, стучали посохами. Я взял Кашкина за локоть и потянул в сторону.
- Вы не могли бы мне быстро показать, кто есть кто? Меня по ходу следствия интересуют некоторые фамилии.
- А чего ж не мог бы, спрашивай.
Мы стояли так, что через приоткрытые двери могли видеть половину зала, занимаемую сторонниками пропавшего боярина. Я мысленно воспроизвёл в памяти государев список.
- Для начала – Зиновьев, Кожевников и Шишкин.
- Ну это легко. Вона в первом ряду все трое.
Я присмотрелся. Среди тех, на кого указывал боярин, был запомнившийся ещё с прошлого собрания древний дед.
- Тихон Шишкин, - заметив, на кого я смотрю, уточнил Кашкин. – Первый тесть Бодрова. Очень древний род, тоже завсегда у трона стояли. Но загибается ныне, двое детей всего у старика было. Дочь он за Игнатьича сосватал, двух сынов родили, а брат ейный хворал сильно, помер неженатым. Побочные ветви пойдут отныне.
Ага, кивнул я. Выходит, это родной дед обоих сыновей боярина, отец его первой жены – той, которая упала с лошади.
- Травкин и Полушкин.
- Третий ряд, крайние слева. Погоди-ка, а что у тебя, список какой-то или что?
- Почти, - кивнул я. – Просил государя отметить ближайших сторонников Бодрова. Просто на всякий случай, мало ли. Вдруг они причастны к его исчезновению.
- Очень может быть, - согласился боярин. – Тогда дальше гляди. Вона в шапке сидит – это Гаврила Афанасьев, отец Маргариты. Он в своё время приданого за ней дал – двух девок дворовых да одеяло пуховое, самое ценное, так сказать, отдал. Бедные они, как церковные крысы, ибо все мужики в семье играют до последней рубахи.
- Да ладно?
- Вот те крест. Детей у него то ли девять, то ли десять, я ужо всех и не упомню… и токмо девки почти, сын один. Из всех девок вот одну он удачно пристроил, ей тогда и шестнадцати-то не было. Ну и возрадовался, дескать, зятёк золотом уж всяко поможет. Да токмо на Игнатьича где сядешь – там и слезешь, погнал он родственничков со двора взашей, ни копейки не дал. По этому поводу с давних пор Гаврила на Игнатьича зуб имеет. Он и в думе-то токмо из-за этого, государь дозволил ежегодные взносы не платить.
Я постарался рассмотреть Афанасьева повнимательнее. На вид ему было лет шестьдесят. Получается, он моложе собственного зятя. Худой и весь какой-то… потёртый, что ли. По сравнению с большинством бояр, чья комплекция стремилась к форме шара, он значительно выделялся.
- Ещё нужен тебе кто?
- Остальных я знаю. Спасибо, - я пожал боярину руку, и он отправился в зал заседаний занимать место. Я же прошёл в боковую комнату, через которую обычно заходил государь. Его самого ещё не было, а Маргарита сидела у окна и рассеянно смотрела во двор.