- Это верно, - я кивнул. Как вы понимаете, от такого предложения я и не думал отказываться. Нет, царапало что-то вроде слабых угрызений совести: это ж царь всё-таки, а мы к нему как к преступнику. Но, с другой стороны, он сам отказывался помогать следствию. – Бабуль, нам немного от него надо. Пусть расскажет, кого и зачем впустил в город в тот день, второго марта. Собственно, это основное, что меня волнует.
- Ну вот и ладненько, - улыбнулась Яга. – Давай-кось тогда, покуда время есть, до государя прокатимся. Вот соберусь токмо.
Я радостно вскочил и вышел во двор — обрадовать Митьку новым заданием. Теперь ему предстояло везти нас с бабкой на царский двор, а потом вернуть коня и телегу в храм Ивана Воина. Парень у нас весь день таксистом подрабатывает.
***
Яга появилась на крыльце принаряженная и в новом платке — как-никак к государю едем. Я помог ей забраться в телегу, запрыгнул сам и окликнул Митьку — тот чересчур увлечённо что-то заливал стрельцам, и они слушали, развесив уши. Наш младший сотрудник — мастер художественного слова, не поспоришь.
- Поехали к государю.
- Слушаюсь! Это мы завсегда.
- Митенька, да токмо не сильно быстро, не тряси меня, старую, - взмолилась Яга. Мы как раз, едва не стесав борт телеги об ворота, вылетели на улицу. Я выразительно покашлял. Конь замедлил бег, телега стала не так резво подпрыгивать на ухабах.
- Виноват, бабуленька! – отозвался Митька. – Но ить токмо во рвении служебном!
- В сапог превращу, - буркнула бабка. Подействовало — до самого царского подворья мы ехали без приключений. Митька высадил нас у парадной лестницы.
- Молодец. Сдашь коня с телегой отцу Кондрату — и можешь быть свободен.
- Дык батюшка Никита Иваныч, а что мне делать-то? Ежели б вы грошик дали, петушка на палочке купить…
- Знаю я твоих петушков, в кабак небось вознамылился?
- Да ни мыслию единой!
- Митя. Я смотрю на тебя укоризненно.
Он потупился. Впрочем, почему бы и нет, пусть идёт. Даже если и притащится на бровях — так у нас всё равно ничего с его участием на вечер не запланировано. Я порылся в карманах и высыпал в его лопатообразную ладонь что-то около рубля мелочью. Пусть идёт, заслужил. Как-никак весь день извозчиком работал. Митька счастливо взвыл, потом, опомнившись, побожился, что придёт своим ходом, «вот те крест!», стегнул коня и умчался. Бабка подцепила меня под локоть, и мы медленно начали подниматься по лестнице.
Государь принял нас не сразу, пришлось ждать. Мы с бабкой расположились в приёмной и из опасения, что нас могут услышать лишние уши, завели неспешную беседу о посадке капусты. Как раз в скором времени Яга собиралась приступать. За нашим неторопливым диалогом о капусте пролетело минут двадцать, прежде чем Горох соизволил нас принять. Он выглядел бледным и каким-то уставшим, что абсолютно не похоже на нашего жизнерадостного государя. При виде нас он, однако, оживился.
- С тобой, Никита Иваныч, виделись ужо, - он пожал мне руку. – Здравствуйте, бабушка.
Яга поклонилась. Она перед государем всегда робела. Только бы она не передумала… Хотя о чём это я, для нашей бабки дела милиции завсегда на первом месте.
- Чаю? Аль покрепче чего? – предложил Горох, указывая нам на кресла. Я сел, бабка осталась стоять.
- Спасибо, мы ненадолго, - отказался я, а Яга подплыла к государю и протянула руку к его голове.
- Из-за дальних гор, из-за древних гор да серебряной плетью река… - завела она уже знакомую мне песню. Я отвернулся к окну и изо всех сил постарался не спать. Это было не так легко: монотонный голос Яги убаюкивал похлеще любой колыбельной. Я уже почти спал, когда бабка тронула меня за плечо.
- Никитушка, очнись. Задавай вопросы свои следственные.
- О. Оперативно, бабуль, спасибо, - я встряхнулся. Яга села в кресло и достала из-за пазухи вязание — она вязала мне носки. – Ваше Величество, вы меня слышите?
- Никита! Ну он же ж не глухой, - шикнула на меня бабка.
- Слышу, - отозвался Горох. Он безразлично смотрел сквозь меня.
- Расскажите мне, что произошло второго марта. Весь день, как вы его помните. Вы же его помните?
- Помню.
- Ну вот, - я достал блокнот и карандаш и приготовился записывать.
- Никитушка, ты вопросы-то чётче ставь, - вновь подала голос бабка. – Нам ведь токмо по делу надобно…
Да, и правда.
- Спасибо, бабуль. Ваше Величество, в тот день произошло что-то, связанное с вашей первой женой.
- Истинно, - безразлично кивнул государь.
- И что же это было?
- Мне обещали, что я смогу её увидеть.
- Кто?
- Не ведаю.
Тьфу ты, прости Господи! Эти односложные ответы утомляли. Такое чувство, что даже под бабкиным колдовством Горох не особенно хочет с нами разговаривать. Но — что характерно — сопротивляться тоже не может.
- Какие события предшествовали тому, что вам была обещана встреча с Ульяной?
Горох задумался. Ответил он не сразу и как-то неуверенно.
- Ко мне пришёл боярин Шишкин.
Ага… это тот самый старик, что у них кем-то вроде спикера. Первый тесть Бодрова.
- Сказал, что безмерно соболезнует моей утрате. Вроде бы они все, бояре, стало быть, зело рады за меня, что жениться изволил, ибо не могли видеть, как я все эти годы по Ульяне тоскую. Я любил её, Никита Иваныч, и по сей день люблю, - к нему вроде бы даже вернулся нормальный голос. Я внимательно слушал. – Он сказал, что не просто так напомнил мне о том накануне дня траура по ней. Что в такие дни души умерших особенно сильны и к тем, кто их помнит на земле, отчаянно рвутся. И предложил мне… то грех мой, Никита Иваныч, моя вина и мой грех. Он предложил мне призвать Ульяну. От меня требовались лишь снять городскую защиту и пропустить в город нужного человека.
- Кого именно?
- Не ведаю.
Я чуть карандаш не перекусил. Ну вы подумайте! Весь сыр-бор из-за Ульяны – а Горох даже сам не в курсе, кого впустил в город.
- Но это ведь невозможно!
Хотя да, о чём это я, у нас четверть населения за неделю повоскресала. Я ошарашено посмотрел на бабку, она ответила мне не менее удивлённым взглядом. Нет, я не сомневаюсь, что чисто технически это возможно. Здесь вопрос в другом. Некромантия в этом мире – страшный грех, это всегда связь с нечистой силой. Бабка говорит, что тот, кто готов этим заниматься, непременно должен продать душу дьяволу. Кто, кроме Кощея, может пойти на такое, решиться вызвать в мир живых дух мёртвой женщины?
Я отметил в блокноте этот момент. У меня понемногу складывалось впечатление, что Ульяна – сущность совершенно иная, нежели наши неживые-немёртвые. Но дальше рассуждать над этим я был пока не готов, иначе бы окончательно запутался. В одном я уверен: рядовой фокусник на такое не пойдёт.
- В каком виде тебе обещали её призвать, царь-батюшка? – подала голос бабка. Она очень вовремя пришла мне на помощь, сам-то я в этих тонких материях не разбирался абсолютно. – Ибо важно сие, - пояснила она уже мне. Горох уронил голову на руки, плечи его дёрнулись в сдерживаемом рыдании. Тоска, чёрная тоска… я на протяжении всего дела не мог избавиться от этого чувства.
- Там было зеркало, - наконец неуверенно, словно вспоминая полузабытый сон, отозвался государь. – Зеркало в человеческий рост. Ульяна была… там.
- В зеркале? – уточнил я.
- Да.
Бабка озадаченно хмурила брови.
- Вы её видели?
- Да. Как живая она была, Никита Иваныч… и кто-то невидимый читал по-польски, за спиной моей стоял. Я видел её, я так давно её не видел… - речь государя превратилась в сбивчивое бормотание. Он то ли молился, то ли просто говорил сам с собой. – Я не должен был прикасаться к ней.
Я поднял взгляд от своих записей.
- А вы..?
- А я грешен, не сдержался. Я разбил зеркало, чтобы выпустить её.
Он произнёс это со спокойствием утопленника, а потом, обхватив себя руками за плечи, принялся раскачиваться в кресле. Бабка торопливо что-то забормотала, она выглядела встревоженной. Мне это всё тоже не нравилось. Горох выглядел абсолютно неадекватным, да и его история напоминала какой-то абсурд.