Твардовский смотрел на нас с некоторым удивлением, Маргарита раздосадованно поджала губы. В её взгляде я ясно мог прочитать, что я тут некстати. Однако в целом эффект от нашего бесцеремонного вторжения был куда слабее, чем я ожидал. Они молчали. Мы тоже. Тишину нарушало лишь наше с Еремеевым сбившееся от бега дыхание.
Первым отреагировал поляк. Он удивлённо приподнял бровь и смерил нас снисходительным взглядом.
- Пан следователь, вы, надеюсь, понимаете, что вы здесь лишние? Можно попросить вас удалиться?
Я едва не расхохотался от общей абсурдности ситуации. Когда ещё преступник будет разговаривать со мной настолько вежливо? Светский раут, честное слово. Но если взглянуть на ситуацию в целом, мне быстро стало не до смеха. Я повернулся к боярыне.
- Мадам, я вынужден арестовать вас по обвинению в государственной измене. Фома!
Еремеев без труда понял, что от него требуется, и направился к Маргарите. Неожиданно на его пути возник Игнашка, в руке его блеснул нож. Фома вытаращил глаза.
- Ты белены объелся, что ли? – он не задумываясь отвесил парню звучную оплеуху. В тот же миг раздался крик Маргариты:
- Не сметь! – но она опоздала буквально на долю секунды: Игнашка хлестнул ножом по сгибу локтя правой руки сотника. Лезвие легко распороло ткань кафтана, рукав мигом окрасился кровью. В течение нескольких секунд, показавшихся мне бесконечно долгими, Фома переводил обалдевший взгляд с раны на руке на стрельца. Я думаю, он и в кошмаре не мог себе представить, что однажды на него нападёт его собственный подчинённый.
Опомнившись от шока, Еремеев выбил нож из руки парня, и они, мутузя друг друга кулаками, покатились по полу. Почему, чёрт возьми, стрелец из еремеевской сотни защищает Маргариту?! Ульяна смотрела на происходящее круглыми от ужаса глазами. Боярыня недовольно нахмурилась и подобрала шлейф платья – видимо, боялась, как бы его не зацепили.
- Вы действительно хотите, чтобы я поехала с вами? – спокойно поинтересовалась она. На шум примчалась дворцовая охрана.
- Будьте любезны, - в тон ей ответил я и сделал знак столпившимся в дверях ребятам, чтобы разняли наконец Еремеева и Игнашку. Гришину в драке досталось: у него был разбит нос и он прихрамывал, у сотника, кроме пореза на руке, серьёзных повреждений вроде не было.
- Хорошо, - Маргарита пожала плечами. Если бы я не был настолько ошарашен всем происходящим, я бы, наверно, почуял неладное. Она согласилась слишком легко. Но я обычный человек, я тоже могу ошибаться. Боярыня, в длинном платье и узорных башмачках, вряд ли могла от меня убежать, но на всякий случай я взял её под локоть.
- Ребята, и этого в отделение мне доставьте, - я кивнул в сторону Игнашки. – Я его допрошу. Пан Твардовский, а вас я бы попросил пока не уезжать из города. У меня есть к вам ряд вопросов.
- Как скажете, Никита Иванович.
Ну вы подумайте, и этот туда же! Какие все законопослушные, аж зубы сводит.
- Однако вы даже не представляете, пан следователь, насколько, мягко говоря, не там вы копаете.
- А это уже не ваше дело, - вспомнил я не единожды повторенную им ночью фразу. Он лишь безразлично покачал головой. Слишком просто. Я, в свою очередь, проявил осмотрительность и не стал даже пытаться заговорить с Ульяной в его присутствии. Она видит меня впервые и, думаю, даже не знает, кто я такой. Вряд ли при таком раскладе она поверит хоть одному моему слову.
Мы с боярыней вышли в коридор. Еремеев топал следом, на ходу перевязывая порез на руке платком. Внешне рана выглядела пустяковой, думаю, затянется быстро. Но с чего вдруг Игнашку переклинило настолько, что он решился напасть на своего начальника? В рядах стрельцов это вообще немыслимо. У меня уже голова трещала.
В сторону отделения мы выдвинулись вдвоём – Еремеев поехал проверять посты. Маргарита ездила в дамском седле и, похоже, не испытывала никаких неудобств от своего совершенно не подходящего для верховой езды наряда. Иногда я искоса её рассматривал. Боярыня выглядела задумчивой и вроде бы даже немного печальной.
- Скажите, зачем вам это? У вас есть всё, о чём многие женщины могут только мечтать. Теперь же вам грозит суд и как минимум ссылка.
- Мсье следователь, вы правда не понимаете? Моя дочь должна была царствовать, а не эта вот… - Маргарита не договорила, но брезгливое выражение её лица свидетельствовало о многом.
- Вы не можете навязывать царю невесту против его воли.
- Власть государева на боярах держится, - абсолютно серьёзно возразила она. – Как дереву без корней, так и царю без бояр его верных на земле не устоять.
Я снова натыкался на глухое непонимание ситуации. Похоже, все здесь, включая нашу бабку, уверены, что Горох должен был принять волю боярской думы и жениться именно на Лариске. А он, подлец, посмел сам себе выбрать невесту! Естественно, я был на стороне государя. Жениться нужно исключительно по любви. Нет, я понимал, откуда растут ноги у династических браков, но принять всё равно не мог. Собственно, именно поэтому я до сих пор не женат. Не нашёл ещё девицу по душе.
- Ладно, допустим. Но попроще как-то нельзя было? Без армии мертвецов хотя бы! Как вам вообще это в голову пришло?!
- А это и не нам. Это предложил пан Твардовский. Поймите, Никита Иванович, в выборе невесты государь не послушался даже моего мужа. Мы не могли поступить иначе. Ульяна – наш способ восстановить правильный ход истории. Если матерью наследников станет не моя дочь… что ж, тогда пусть их не будет вообще. Мы прервём династию.
Если бы я не держал повод коня, то схватился бы за голову. Господи, да она сумасшедшая!
- Вы хоть понимаете, чем это грозит? Что вы развяжете войну внутри страны?!
- Никита Иванович, мы предлагали государю мирный путь. Поверьте, я не сторонница бессмысленных жертв. Но он отказался.
- Да потому что он не любит вашу дочь! – я безуспешно пытался до неё достучаться.
- Мсье следователь, любовь имеет значение в браке простых людей. У нас всё совершенно иначе. Царь должен прежде всего думать о подданных.
Достучаться не получалось. У неё и впрямь в голове не укладывалось, что Горох посмел жениться не на Лариске.
- Не лезьте в то, чего не понимаете, - безразлично бросила она и замолчала, погрузившись в свои мысли. Я же пытался прикинуть, как с ней поступить. Держать её в тереме – у нас места нет. Отправить домой – там она вообще исчезнет, потом мы её в жизни не найдём. В царскую тюрьму… это повлечёт ответную агрессию со стороны её мужа. Оставался наш поруб. Там, конечно, дубак, но ради такого дела я выдам ей шубу.
Мы въехали во двор отделения. Прекрасная боярыня критически осмотрела открывшуюся картину и тяжело вздохнула. На крыльцо вышла Яга, смерила Маргариту долгим задумчивым взглядом.
- Мадам, вам придётся какое-то время подождать. После чего мы вернёмся к нашей беседе. Ребята, проводите даму в поруб.
Маргариту между тем со всем возможным почтением сняли с коня. Дежурные стрельцы поражённо воззрились на меня.
- Батюшка воевода, как можно!
Нет, чисто по-мужски я их понимаю: она красивая. Но! После того, что они с мужем придумали, её не то что в поруб – её из города выслать надо, и непременно с конфискацией имущества. И кстати, заметьте, я был прав в своих подозрениях относительно боярской четы. У истоков этого дела стояли именно они. Именно из-за их извращённой фантазии… стоп. Даже думать об этом не хочу.
Яга поманила меня в терем.
- Сокол ясный, давай-ка ты откушаешь наконец, - строго заявила она. – Боярыню изловил, вижу, но ить и о себе забывать не след. Исхудал вона весь!
- А вы хотите, чтобы я как Бодров – в двери через раз пролазил? – фыркнул я. Я мог себе позволить немного, самую малость порадоваться: я нашёл Маргариту и привёз её сюда. Теперь Яга сможет с ней побеседовать.
Яга выставила на стол тарелку блинов, мёд и сметану. На сметану немедленно приманился кот, но бабка грозно топнула ногой, и Василий, гордо задрав хвост, вышел вон. Мы уселись за стол. Первые минут десять я просто жевал – блины у бабки получаются отменные. Как ей это удаётся – загадка.