– Не обманули,- покачал я головой, и в памяти всплыли слова самого Висковатого,- Просто ее нет в Москве. Помнится, ты сказывал, что не все князья Долгорукие тут проживают.
– Было такое,- согласился дьяк.- Половина, а то и поболе в вотчинах да в поместьях своих сидят. И Андреи там имеются. Только вотчины те далече, под Псковом да под Новгородом. Поедешь?
Вообще-то если по уму, то гораздо проще было бы дождаться возвращения еще одного приказчика, которого Ицхак послал именно в те края. Учитывая, что он там уже давно, прибыть должен со дня на день. Но ждать его представлялось мне делом столь муторным…
– Поеду,- кивнул я,- Сам розыском займусь. Так-то оно надежнее.
– Когда? – осведомился Висковатый.
Я прикинул в уме. Лучше всего было бы укатить прямо сегодня, но не получится – время уже к вечеру, а мне еще надо проститься, собрать вещи. Хорошо, тогда завтра или… Конечно, лучше бы ехать в известном направлении, а не туда – не знаю куда. Да не одному, а уже со сватами, но коль не получается, значит, судьба.
В конце концов, ничего страшного не случится, если поначалу, разыскав ее, я появлюсь там один, произведу хорошее впечатление на родителей, рассыплюсь в комплиментах перед будущей тещей, подарю тестю какую-нибудь дорогую саблю или меч, а сам аккуратно прозондирую обстановку. Может, даже, если все будет хорошо, закину удочку насчет будущего сватовства, а нет, так хотя бы повидаюсь. А то на что это похоже – я тут уже два с лишним месяца, а свою ненаглядную до сих пор в глаза не видел.
Да и не держит меня тут ничто. Перед дьяком обязательства я выполнил сполна. Просил Висковатый обучить наследника правилам хорошего тона – пожалуйста. Хотя юного Ивашку учить особо было нечему – в скатерть он и без того не сморкался, в носу при людях не ковырялся… Впрочем, кое-какие премудрости я ему преподал, и дьяк успел их заметить. Например, с недавних пор Ивашка лопал дичину и прочее исключительно с ножа (за отсутствием вилки), а не хватал с тарелок руками, мясо не кусал, а вначале нарезал на небольшие кусочки – на раз, руки об скатерть тайком не вытирал, ну и прочее. Так что теперь Иван Михайлович мог быть спокоен за своего отпрыска – будущий дипломат не опозорится ни перед поляками, ни перед датчанами, ни перед фрязинами.
Поведение его тоже пришлось подправлять.
– Если хочешь быть наравне со взрослыми, то и веди себя соответственно,- сказал я и принялся выкладывать на-гора правила, сулящие при их выполнении горячие симпатии дам и благожелательность мужского пола.
Учился он легко и быстро, потому что все это преподносилось в виде игры. Свою роль сыграла и обязательная «конфетка» – за хорошо выученный урок следовал рассказ о чем-нибудь интересненьком.
Получалось, что я свободен. Разве что заехать за деньгами к Ицхаку, но это много времени не займет. Хотя нет. Учитывая скупость купца, выжимать из него свое серебро намного раньше условленного срока – уговор-то был об окончательной дележке через неделю после казней – придется до самого вечера. Даже если речь пойдет о десятой части причитающихся мне денег – все равно. К тому же надо забрать пошитую одежду у Опары, а тут тоже могут возникнуть проблемы – срок-то обговаривался совсем иной. Итак, решено…
– Через три дня,- ответил я Висковатому, терпеливо ожидавшему моего ответа.
Тот молча кивнул.
– Ты не думай,- как-то смущенно произнес он после некоторой паузы,- я удержать тебя не помышляю. Даже в думках того не держал, хотя скрывать не стану – ты мне по сердцу пришелся. Вот токмо боюсь, что с отъездом тебе, гм-гм, придется малость повременить.
– Почему?! – не столько даже удивился, сколько возмутился я.
– Беда ныне в тех краях, – хмуро сообщил Висковатый и вновь замялся, словно не решаясь продолжить, а потом коротко рубанул, как саблей по шее: – Железа.
Шея была моей, хотя боли от удара я вначале не ощутил, попросту не поняв, о чем идет речь. Переспросить не успел – в памяти всплыло, какую именно болезнь на Руси называли железой. Чума. В отличие от грязной, вонючей Европы здесь «черная смерть» никогда не была столь опустошительна и не принимала гигантских масштабов. До полусмерти избитая березовыми вениками, изрядно прожаренная в парилке и сунутая сразу после нее в ледяную воду, обалдевшая от таких издевательств чума была ленивой и ползла по русской земле неторопливо, как разомлевшая на солнцепеке гадюка. Тем не менее она все равно оставалась ядовитой, а ее укусы – смертельными.
– Где? – уточнил я дрогнувшим голосом.