За калиткой стоял, кланяясь, прикованный к кольцу в стене привратник и носились, звеня кольцами цепей по натянутой проволоке, два сторожевых веррга[19]. Оттолкнув раба, стражи Храма вломились внутрь и принесенными сетями в мгновение ока спеленали псов. Потом по узкой тропинке среди плодовых деревьев ворвались на просторную террасу. Попавшаяся навстречу маленькая служанка уронила кувшин и локтем прикрыла лицо. Вообще-то простолюдинкам Каннуоки дозволялось его не закрывать, особенно в доме: как писал все тот же Монум Ресормский, «с малых спросят малое, с великих — ничего».
— Что такое, Каллат?!..
Госпожа действительно была похожа на рисунок Маар, разве чуть выше и шире в кости. Она встала на пороге, гордо вскинув и повернув в полупрофиль голову. Черты лица, грубоватые, на взгляд Яана, размывались флером, гребень поддерживал собранные кверху и частью распущенные черные волосы. На блистательной Руахравван была льняная котта: узкие рукава с раструбами и широкий фигурный вырез, открывающий грудь, — и шелковая черная юбка, опадающая широкими складками до лодыжек. На ногах мягкие расшитые цветным жемчугом сапожки с острыми носами. Разглядев цвета Храма, блистательная пристукнула каблуком и стала сжимать и разжимать пальцы с длинными отполированными ногтями.
— Я хотел бы видеть вашего почтенного супруга, блистательная, — произнес Бранд.
— Он болен. Каллат, пошла! — прошипела она бледной от испуга и любопытства служанке. — А отца нет дома — он уехал по делам.
— Что ж, тогда я попрошу вас, блистательная Руахравван. Вынести мне платье, подаренное вам вашим добродетельным супругом в день свадьбы.
— Да продлятся дни его, — ядовитым шепотом докончил Крысяка. Он чувствовал ненависть и раздражение женщины, слишком опасавшейся Храма, чтобы посметь укусить.
— Демоны Ресорма… — она закусила губу, рывком откинула флер с лица, будто он мешал ей дышать. Мечники Храма подались вперед. Бранд отогнал их, как псов. — Вот что… Сейчас!
Резко повернулась на каблуках и ушла в глубины дома.
— Сбежит, — шепотом предостерег Яан.
— Дом окружен, — так же тихо ответил Бранд.
— Стерва.
— Согласен.
Крысяка вдруг понял, что ему симпатичен этот храмовник-полукровка. Прижмут бабенку — надо напиться вместе. Чтобы забыть про жажду, он, закинув голову, стал разглядывать эмалевые плафоны и легкие, будто кружевные, мраморные поднизи крыши. Потом перевел взгляд на мозаичный пол: цветные кусочки камня составляли рисунок виноградных лоз с разноцветными кистями и разных других плодов, вызвавших у Яана слюнотечение. Он поднял оброненный Каллат кувшин и допил то, что в нем оставалось.
— Вот! — блистательная Руах выскочила на крыльцо и швырнула им под ноги синий сверток. — Подавитесь! Придурок, как все мужчины! Оно треснуло на мне, я больше не надевала.
Бранд развернул и тщательно осмотрел снаружи и изнутри лопнувшее по шву шелковое, шитое жемчугом платье. Потом передал Крысяке. Ткань и жемчужный узор были точь-в-точь такие, как на рисунке Маар, и, значит, в видении — но без следов ветхости и грязи. Так не отстираешь, да и жемчуг при стирке часто обрывается. Конечно, можно все расшить заново… но следов от старых проколов не спрячешь — слишком тонок шелк. И вот эти складки, образовавшиеся от долгого лежания в свернутом виде, стойкий запах лаванды, заставивший ун Рабике расчихаться: лавандой обычно перекладывают вещи, хранящиеся в сундуках. Чтобы полностью исключить сомнения, храмовник рассмотрел ткань и швы через отполированный до шелковистой гладкости хризопраз и со вздохом вернул платье хозяйке.
— Прошу простить. Не мог ли им воспользоваться кто-то без вашего ведома?
— Что?!! — взвизгнула она. — Я хорошо вышколила службу. Если вопросов больше нет, вас проводят.
— Спасибо, мы сами, — Яан с издевкой поклонился. Блистательная госпожа едва не пронзила его взглядом и черными ресницами. Запнувшись, Крысяка соскочил с крыльца и пробормотал то ли себе, то ли Бранду:
— Чего-то она боится. Я бы все же приказал обыскать склады ее папочки и супруга. И службы при доме. Нужны какие-то разрешения?
— Для Храма — нет.
У Бранда был измученный вид. А ведь вечером еще предстояло тащиться по портовым кабакам и табернам. Такое хорошо, когда не по служебной надобности.
— Ну, и что теперь? — обходя угол забора, Яан от души пнул подвернувшийся камень и взвыл, подскакивая на одной ноге, потому что разбил большой палец. Сзади тихо хихикнули. Мужчины обернулись. Перед ними, закрываясь локтем, стояла давешняя служанка, Каллат.