– Оживило! – перебила ее Елизавета с неприязнью и сарказмом. – А вы не подумали, кто играл главную женскую роль в этом спектакле? Это не пришло вам в голову?
– Залесская… – протянула ведущая.
– А вы не подумали, чья она жена?
– Ваши мелкие городские дрязги… – начала Оксана, – провинциальный гадюшник…
– Молчать! – вскрикнула Елизавета. – Эти, как вы выражаетесь, мелкие дрязги могут стоить мне очень крупных неприятностей! И не только мне, но всему каналу!..
Она хотела еще что-то сказать, но внезапно стало тяжело дышать, перед глазами поплыли красные круги, стены комнаты закачались. Вдруг на столе зазвонил телефон. Елизавета сняла трубку, удивившись тому, как дрожит рука.
– Алла, нельзя ли попозже… – проговорила она, с трудом ворочая языком.
– Елизавета Петровна, – раздался в трубке неуверенный голос секретарши, – это Волованов!
– Ну вот, уже! – Елизавета взглянула на ведущую и безнадежно добавила: – Соединяй…
На этот раз в трубке загудел недовольный, раздраженный голос вице-губернатора:
– Елизавета Петровна, что вы себе позволяете? Или вы думаете, что теперь городское руководство для вас не указ? Вы надеетесь на свои московские…
– Нет, Сергей Аристархович, я не думаю… я не надеюсь… это случайность… новый сотрудник был не в курсе… это не повторится… я вам обещаю…
– Надеюсь! – Волованов прибавил в голос грозовых раскатов. – Вы не забыли, о чем мы с вами говорили на заседании комитета по средствам массовой информации?
– Не… не забыла… – с трудом выговорила Елизавета и вдруг с удивлением увидела, что к ее лицу стремительно приближается столешница черного дерева.
– Что… что такое… – пролепетала она, выронила трубку и упала лицом на стол.
Павловский вскочил, схватил ее за руку, не нашел пульса, забегал по кабинету. Ведущая невозмутимо сидела на своем стуле. На ее лице читалось выражение высокомерного, аристократического безразличия. Потом Павловский вылетел из кабинета, подбежал к секретарше, размахивая руками. Алла испуганно отшатнулась, вскочила:
– Что с вами, Игорь Олегович? Что случилось?
Павловский наконец обрел дар речи.
– Слу… случилось! – выкрикнул он, с трудом выталкивая слова. – Но не со мной! Елизавета Петровна… она… – он снова замолк и потащил Аллу в кабинет.
Увидев лежащую лицом на столе Елизавету, секретарша не потеряла головы. Она нашла пульс, вызвала «Скорую помощь», выпроводила Оксану и Павловского, которому предварительно дала валерьянки, дозвонилась до Петра Федоровича.
«Скорая» приехала довольно быстро. Молодой врач послушал сердце, поднял веки, посветил в них фонариком.
В это время в кабинет вошел Петр.
– Что здесь происходит? Что с ней? Что с матерью? – спросил он у Аллы.
Ответил за нее врач:
– Инсульт. Немедленно везем в больницу.
– Но… но она…
Он хотел спросить, выживет ли мать, и не мог произнести эти простые слова. Но врач его и без слов понял – видно, часто ему приходилось отвечать на такие безмолвные вопросы.
– Не знаю, – он пожал плечами, – честное слово, не знаю. Человеческий мозг – невероятно сложное устройство, ничего нельзя сказать с уверенностью.
Когда Елизавету на носилках выносили из кабинета, она вдруг приподнялась и открыла глаза. Лицо ее было перекошено, подбородок дрожал, по нему сползала тонкая ниточка слюны. Увидев сына, она странно, хрипло всхлипнула и попыталась что-то сказать. Однако вышло у нее только какое-то нечленораздельное мычание, что-то вроде «н-не-не-не…».
Едва английский посол покинул покои Екатерины, в дверях снова появилась фрейлина Нелидова. На сей раз вид у нее был еще более таинственный, на щеках играл румянец, глаза блестели.
– Господин Орлов! Просить?
– Обожди! – Фике вскочила, хотела позвать камеристку, но передумала, сама взяла ручное зеркало в серебряной оправе, оглядела себя, осталась недовольна: после причиненного мужем расстройства лицо было еще бледно. Похлопала себя по щекам, поправила парик, одернула платье и только тогда позволила:
– Зови!
Тут же вошел Орлов, блестящий гвардейский офицер – высокий, широкоплечий, с живыми яркими глазами. Быстро подошел, поцеловал руку. Взгляд его при этом задержался на новом перстне. Отпустив руку, поднял глаза на принцессу:
– Благополучны ли вы, Ваше Высочество? Ваши ясные глазоньки красны – не плакали ли вы?
– Этот жестокий человек, мой муж, довел меня до слез, – призналась Фике. – Впрочем, не будем о нем. Скажи лучше, мой друг, благополучен ли ты сам? Мне передавали, что ты сильно проигрался…