День пролетел незаметно.
Катамаран пристал к пирсу, там их ждал гостиничный автобус.
Всех развезли по отелям, оказалось, что Алексей живет в том же отеле, что Катя с Павликом, и за ужином они снова встретились. Алексей сел за их стол.
Павлик после морской прогулки клевал носом.
Алексей предложил Кате после ужина пойти на шоу, она смущенно взглянула на сына, и тогда он сказал, что в отеле можно попросить горничную приглядеть за спящим ребенком.
Катя легко согласилась: она не могла отказать Алексею после того, что он сделал для нее, да ей и самой не хотелось спать, она была взбудоражена и жаждала чего-то еще, каких-то впечатлений.
Уложив Павлика, она рассказала ему сказку (так у них было заведено), но он не дослушал ее, заснул на середине.
Катя договорилась с горничной, переоделась в открытое вечернее платье – то самое, новое, что купила перед отпуском.
«А ведь не хотела брать, – усмехнулась она, – думала, зачем, все равно никуда не пойду вечером. А вот и пригодилось…»
Павлик крепко спал, разметавшись во сне. Катя поцеловала его и вышла из номера.
Южная ночь приторно пахла цветами апельсиновых деревьев и еще чем-то сладковатым, где-то совсем близко ровно и мощно шумело море, соперничая с ним, в темных кустах громко и страстно трещали цикады, в небе висела огромная смуглая луна. Алексей ждал ее в нескольких шагах от входа. На нем был элегантный белый пиджак, загорелое лицо казалось удивительно красивым, на губах играла все та же открытая мальчишеская улыбка.
Катя почувствовала давно забытое волнение.
Они прошли по темному благоухающему саду к сияющему зданию концертного зала, заняли места.
Шоу было так себе – отельные аниматоры пели под фонограмму песенки Элвиса и Фрэнка Синатры, худенькая угловатая девушка безуспешно пыталась подражать Патрисии Каас. Потом двое темнокожих парней исполнили чечетку.
Катя и Алексей переглянулись и вышли на улицу.
За то время, что они были в зале, смуглая луна успела уйти со сцены, но зато все небо было усыпано мириадами звезд. Рисунок созвездий был незнакомый.
– Что это за яркая звезда возле самого горизонта? – спросила Катя, невольно понизив голос.
– Венера, – уверенно ответил ей Алексей.
– Не может быть, – возразила Катя, – Венера…
Она хотела сказать, что Венера появляется на небе под утро, но Алексей помешал ей: он прильнул к ее губам жарким, долгим поцелуем. В первое мгновение Катя подумала, что это нехорошо, неправильно и как-то пошло – вульгарный курортный роман, но потом она уже ни о чем не думала…
Они целовались под ярким и высоким звездным небом, и на пороге его номера, и в полутемной, испещренной пятнами лунного света комнате. Они брели в спальню, как измученные жаждой путники бредут к колодцу, брели, теряя по дороге одежду, роняя ее, как апельсиновые деревья роняют лепестки цветов.
Алексей обнимал ее нежно и уверенно. Катя взмыла на невероятную высоту и парила, как парит в поднебесье ястреб, поднятый восходящим потоком воздуха, и потом рухнула с этой высоты в темную благоухающую бездну, и снова взлетела, и снова сорвалась вниз – на этот раз медленнее…
Затем они лежали рядом, за окном шумело море, и громко пели цикады, и тело Кати было наполнено шумом прибоя и пением цикад. На полу комнаты играли и переливались серебряные блики лунного света. Странно, подумала Катя, ведь луна, кажется, зашла еще до того, до того, как они…
Впрочем, это не имело никакого значения.
Значение имела только рука Алексея, легко и свободно лежавшая на ее груди. В смуглом лунном свете она казалась бронзовой, как рука античной статуи.
А потом она вспомнила про Павлика, вскочила, поспешно оделась.
– Куда ты… – сонно проговорил Алексей.
– К ребенку. – Она наклонилась над ним, быстро и нежно поцеловала, почувствовав на губах солоноватый привкус его дыхания.
Горничная сидела возле кроватки Павлика, в ушах у нее были наушники плеера, она раскачивалась в такт своей неслышной музыки. Катя протянула ей деньги, поблагодарила.
Девушка вынула наушники, взглянула, едва заметно улыбнулась – и Катя почувствовала вдруг неловкость, как будто та поняла, где она сейчас была и чем занималась.
Девушка выскользнула из номера.
Катя склонилась над кроваткой.
Павлик спал, как он спал в младенчестве – повернувшись на правый бок, засунув в рот большой палец, едва слышно посапывая. Катя осторожно высвободила его руку, поправила одеяло. Ребенок что-то забормотал во сне.
И вдруг она почувствовала щемящую жалость – как будто поняла, что Павлик чем-то обделен…
Что за ерунда! У него все есть, он окружен любовью…