Леметрия в общих словах обрисовала поездку и рассказала то, что им сообщила Манароис. Чери молчала, не глядя на Фогги. Фогги, словно оправдываясь, сказал:
— Ей можно верить.
Чери глянула на него уничтожающее и спросила:
— На каком основании?
— Несколько лет назад, — очень осторожно сказал Фогги, — она сообщила мне, что я буду Главным Маргом.
Чери ехидно ухмыльнулась.
— Что и следовало доказать, — сказала она, — стать Главным Маргом тебе совсем не светит.
— Ты ошибаешься, Чери, — сказал Фогги, положив руку ей на плечо, — я сейчас Главный Марг, а Хенк отправился к Туманному Коту.
— Пусть даже так, — вздохнула Чери, — но она сказала: «Ищи его в воде».
— Это говорит только о том, что Дуклэон жив, — убеждённо сказал Фогги. — Манароис не способна сказать дурное.
Чери злобно на него взглянула, не в силах простить ему мимолётную связь с Манароис, и, развернувшись, отправилась в свой дом, а Леметрия семенила за ней сзади, пытаясь придумать убедительные аргументы, чтобы успокоить подругу, но тревогу в своей душе не могли погасить никакие слова.
Фогги вернулся к фрее Эстате и наказал направить все имеющиеся флаэсины и речные суда вдоль русла Леи и прилегающих рек, чтобы более тщательно их проверить, так как по имеющимся данным дети находятся возле воды. Откуда у него такие данные, Фогги не сообщил, чтобы не вызывать недоумение Эстаты, а она не считала нужным интересоваться чужой тайной.
Чтобы все сведения о поиске могли быстро дойти до Боро, Фогги предложил Эстате расположить фрей на достаточном расстоянии друг от друга для передачи сообщений с помощью марок. Фогги проследил, чтобы все флаэсины отправились по своим маршрутам, и только тогда отправился домой, намереваясь хоть немного успокоить Чери и уложить её спать, так как она всё это время не закрыла глаза ни на миг.
У них дома находилась Леметрия, и Фогги благодарил её за присутствие и участие, иначе Чери могла не выдержать и сорваться, а о том, что последовало потом, Фогги старался не думать. Чери выслушала убедительные слова Фогги и собралась сама участвовать в поиске, но Фогги советовал ей оставаться в Боро, куда сведения придут намного быстрей.
Он понимал, что нужно занять мысли Чери каким-нибудь делом и предложил ей вместе с Леметрией дежурить по очереди и принимать сообщения фрей. Чери тут же стала собираться, но Леметрия приказала ей спать, чтобы отдохнуть, иначе вообще не допустит её к дежурству. Чери со вздохом согласилась и тут же тревожно прикорнула в зале на диванчике. Фогги и Леметрия вышли на крыльцо, чтобы её не беспокоить.
— Иди и ты, поспи, — предложил Фогги, — а я останусь дежурить.
— Не могу, — честно призналась Леметрия и добавила: — Что-то долго нет Хенка и Перчика.
Точно по мановению невидимой фреи они увидели силуэт флаэсины, опустившейся на близлежащую поляну. Леметрия не удержалась и побежала вперёд, а Фогги, замирая сердцем, шёл сзади, боясь услышать плохие вести.
Через борт неуклюже перевалился Перчик, и в темноте его лицо показалось удивительно угрюмым, но когда Фогги подошёл поближе, то понял, что здесь виновата не темнота – лицо Перчика выражало отчаяние.
— Что случилось? — обеспокоено спросила Леметрия. Перчик посмотрел на Фогги и произнёс: — Пропал Хенк.
Элайни стояла у окна классной комнаты, смотрела на ряд цветущих лип, выстроившихся полукругом вокруг дворца, и диктовала диктант Марго, сидящей за столиком и склонившейся над листом бумаги.
— Пиши... в чистом поле мотыльки...
— Мам, я не успеваю, — ныла Марго, предпочитая прогуляться в чистом поле и погонять мотыльков, а не описывать чужие чувства.
— Марго, будь внимательнее ... в чистом поле мотыльки... — повторяла Элайни, переходя к другому окну, за которым виднелась лужайка, обсаженная со всех сторон невысокими кустами боярышника, а в середине стояла статуя Элайни, которую слепил Сергей. Изваяние не стремилось походить на оригинал, но на все шутливые замечания Элайни Сергей отвечал одинаково: — Я тебя так вижу.
— Написала? — повернулась Элайни к дочери, но Марго за столиком исчезла. «Убежала!» — возмутилась Элайни, собираясь задать трёпку Марго. Она выглянула в окно, но увидела только Альмавер со своей дочерью, Бони, фланирующую по дорожкам парка в направлении поляны, где обычно садилась флаэсина, и которую выкашивал Анапис, отец Бони. Девочка, увидев отца, заковыляла ножками к нему, но упала по дороге, и счастливое семейство принялось её успокаивать.
Элайни улыбнулась, радуясь за них, нашедших своё счастье здесь, вдали от своего дома, и ставших ей друзьями. Она подумала, как мало нужно для счастья, и, озираясь на свою судьбу, улыбнулась.