— Молчи, дурочка, я тебя проверяю.
Мо, слушая их, хмыкнул и раскинул симпоты. Маргина, выйдя из станции репликации, накинула сверху свои, чтобы особо себя не утруждать и вот так, бутербродом, накрыли симпотами всю Глаурию, записывая всё в глифоми. Вероятно, они отвлеклись, потому что когда повернулись к Байли, её уже не было. Столь неожиданное событие, произошедшее у них на глазах, поразило их, так как они ничего не почувствовали. Совершенно ничего.
— Что случилось? — спросила Маргина, понимая, что Мо не сообщит ей ничего нового — она знала столько же, как и он.
— Я думаю, что сделать такое мог кто-то сильнее нас, — задумчиво сказал Мо и добавил: — Только я никого не вижу.
А в это время Байли оказалась внутри огромного дворца, на большой постели, в которую она было тщательно и с нежностью погружена. На стене загорелись пылающие зелёно-голубые буквы: «Спи спокойно, Фатенот», — и неземная мелодия, мягко отражаясь от стен, тёплой волной окунула Байли с головой, успокаивая и убаюкивая, а глаза непроизвольно закрылись, погружаясь в сладкую дрёму.
— Нам придётся разделиться, — сказала Маргина. — Я полечу к Марэлай. А что будешь делать ты?
— Видимо, мне перепало слетать в Боро, а потом буду искать того, кто похитил Байли.
Мо, необычно для него, промолчал, а потом спросил:
— Ты видишь Хенка?
— Нет, — ответила Маргина
— И я, нет, — сообщил Мо, — так что мне придётся искать и Хенка.
Мо прижал её к себе, и она расплющилась и поплыла, сливаясь с ним, соединяясь симпотами, погружая в глифомы ощущения, которые нельзя записать.
— Всё! Хватит! — воскликнула Маргина, вылавливая себя из Мо.
— Поторопимся, — сказала она и прямо с рук Мо сиганула вверх, а вслед за ней отправился и Мо.
Казалось бы, все разрушители спокойствия исчезли, и станция репликации может дремать, со всех сторон окружённая зарослями растений и деревьев, и только шелест листьев монотонной волной свободно перекатывался через неё, нарушая наступившую тишину, да плеск волн о берег напоминал о себе редкими аплодисментами.
Но не тут-то было. Стены станции репликации опали и из-под кольца репликатора вышел то ли конь, то ли лошадь чёрной масти, радостно оглядываясь вокруг в предвкушении удовольствия. Данный конь некогда был боевым товарищем товарища Будённого и официально именовался Софистом, а неофициально – Контрой, так как, несмотря на фигурную стать, не имел чувства ритма и по этой причине не мог ходить в ногу на параде.
Огорчился ли этим товарищ Будённый — неизвестно, а вот товарищ Тёмный, бывший Хранитель, а ныне – Координатор [14], очень опечалился. В связи с этим покинул боевые конские ряды и ретировался в систему тёмной материи, которая находится между созвездием Орла и Скорпиона в земных координатах.
Несмотря на свою печаль, товарищ Тёмный, где только мог, принимал образ темного коня или лошади, находя его красивым и достойным Координатора.
Наклонив голову, товарищ Тёмный с удовольствием сорвал зубами веточку плауна и сгрыз её, обновляя вкусовые ощущения. Любая другая лошадь, попробовав данное растение, навернулась бы с копыт, но товарищ Тёмный был жив, бодр и здоров. Так здоров, что из его спины вдруг проросли какие-то лепестки, которые в скором времени превратились в большие крылья. Тёмный, громко заржав, взмахнул ними несколько раз, так что близлежащие кусты пригнулись к земле, а потом с места прыгнул в воздух и полетел, мерно взмахивая крыльями.
Он летел прямо на север, всё выше и выше поднимаясь вверх, чтобы перелететь через частокол гор. Озеро с островом, где размещёна станция репликации, оказалось далеко внизу, а товарищ Тёмный лошадиным голосом распевал:
« По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с боя взять Приморье — белой армии оплот!» [15]
То, что он ужасно перевирал мелодию, ничуть его не беспокоило, так как слушателей, кроме редких облаков, не предвиделось.
* * *
Солнца сзади подсвечивало его фигуру, и она гигантской тенью накрывала поляну и тянулась дальше, к океану, теряясь в его волнах. Его ушам, пусть неподвижным, давно уже слышались отдалённые удары барабана и визгливые выкрики, несущиеся слева. «Снова!» — с ужасом подумал Хенк, понимая, что придётся смотреть на новое кровавое пиршество. Он потерял счёт дням, а его душа ожесточилась от каждодневных зрелищ, и если бы он вдруг стал живым, то собственными руками задушил каждого дикаря, чтобы прекратить кровавую карусель.
Цепочка дикарей, подпрыгивая и танцуя, вынырнула из леса и потянулась по кругу, замыкаясь вокруг столба. На этот раз победители были разрисованы синим цветом, а их сопротивляющуюся жертву, помеченную оранжевым, избили и привязали к столбу. Когда Хенк присмотрелся, то понял, что синие поймали вожака оранжевых – женщину с белой копной волос. Казалось бы, всё справедливо: убивающая других сама оказалась с ножом у горла, но данное обстоятельство не успокаивало Хенка и не оправдывало дикарей.
Вожак синих – огромный детина с тупым выражением лица, кровожадно ухмыляясь, подошёл к женщине и вогнал нож ей в плечо. Женщина стиснула зубы и застонала, но не закричала, что разозлило палача и он, оттянув одну грудь, полоснул по ней ножом. Заорав во всё горло, предводительница оранжевых неожиданно лягнула ногой детину в пах, заставив его согнуться, что вызвало возмущённые крики толпы и гул разочарования.
Вожак синих выпрямился и со всей силы ударил женщину по лицу, так, что её голова дёрнулась и ударилась о столб. Тело жертвы согнулось и повисло на путах, а вожак синих, изобразив на лице неуклюжую улыбку, провёл жертве ножом по горлу. Стоящие по кругу дикари застучали между собой копьями, а вожак, подставив ладони, цедил в них кровь жертвы.
Хенк, предчувствуя дальнейшие действия дикаря, внутренне закричал: «Нет!» — так, что даже камни, на которых он стоял, задрожали. Вожак дикарей, взобравшись по камням к лицу Хенка, что-то почувствовал и немного растерялся, но вспомнив, зачем он шёл, плеснул из ладоней богу в лицо. Хенк заревел и, неожиданно для себя, почувствовал, что руки его двигаются.
Схватив огромный камень, он опустил его на выпучившего глаза вожака, и камень, сделав своё кровавое дело, оставил расплющенного дикаря у ног Хенка, а сам полетел вниз, обрушившись смертельным грузом на попадавшихся по пути дикарей.
Поляна вмиг опустела и только неподвижные тела дикарей напоминали о том, что здесь произошло.
Репликация третья. Витер
Они уже несколько дней двигались, перебираясь из купола в купол и порядком устали, так как между некоторыми куполами было некоторое расстояние, которое приходилось одолевать вплавь, что не было в тягость Марэлай или Марго, но для Дуклэона, не умеющего плавать, оказывалась серьезной проблемой. Иногда он, барахтаясь, всплывал на поверхность океана и хорошо, если не было волн, а иначе он захлёбывался и тонул.
Подхватывая его внизу, Марэлай и Марго тянули его под купол, где он, нахватавшись солёной воды, отчаянно кашлял, поэтому приходилось останавливаться, чтобы он мог придти в себя. Им приходилось кушать рыбу, так как другой пищи, кроме водорослей, в здешней воде не было, а водоросли они есть опасались, не зная, как они подействуют на них. Когда наступали сумерки, предваряя наверху ночь, они останавливались на ночлег в каком-нибудь куполе, а вот решки не спали никогда и уплывали охотиться на рыбу.
Утром они возвращались и обычно приносили с собой скумбрию для людей. Марго с первого раза вгрызлась в спинку рыбки и спокойно жевала сырое мясо, как будто каждый день им питалась. Марэлай, видя достойный пример, первый раз помусолила рыбу, но на следующий день, порядком изголодавшись, жевала скумбрию не хуже Марго. Что же касается Дуклеона, то он держался целых два дня. Такое поведение обеспокоило решку Этого, который, идя впереди Дуклэона, подозрительно оглядывался на него и, не вытерпев, в конце концов, возмутился: