Не дочитав сообщение до конца, Владимир велел созвать придворных. Генерал Глазенап и почетный казак Науменко тотчас же явились. Замешкался где-то Олехнович. Новоиспеченный генерал, у которого к глухоте недавно прибавился еще и радикулит, грелся во дворе на солнышке.
— Сейчас я его кликну, — засуетился Науменко и, высунувшись из окна, закричал:
— Ваше превосходительство! Его высочество велели нашему превосходительству позвать ваше превосходительство!
— Чего там? — заорал снизу Олехнович.
— Сюда давай! — помахал ему рукой Науменко. — Его высочество кличут!
Собравшиеся наконец верноподданные не узнали своего монарха. Воспрянувший духом последний отпрыск Романовых встретил их стоя посреди комнаты, величественно положив на спинку кресла пехотного капитана тяжелую руку регбиста и надменно откинув голову. Перед его мысленным взором в эту минуту маршировали гвардейские полки и, ощетенившись стальными жерлами орудий, проплывали военные корабли. Владимир воображал себя монархом, способным разговаривать с другими странами не только на языке дипломата, но и языком пушек.
С восторгом восприняв сообщение из Австралии, не страдавшие отсутствием фантазии приближенные Владимира высказались за немедленное начало военной кампании и тут же извлекли неосуществленные в свое время военные планы Кутепова и Врангеля. План Кутепова, рассчитанный на внутренний взрыв, отпадал. Его похоронило само время, так как прошло немало лет, а никакого взрыва не последовало. Оставался план Врангеля — вторжение через Кавказ.
— Я всегда был горячим сторонником стратегического плана моего друга и соратника Врангеля, — с достоинством заговорил Глазенап. — Его план остается лучшим и на сегодняшний день. Из Атлантического океана, через Гибралтар — я думаю, с англичанами договоримся, — мы вводим флот в Средиземное море. Кстати, по пути в Галлиполию, к нам присоединяются все еще находящиеся там боевые формирования. Далее Босфор! Черное море! Удар в направлении Батуми — Туапсе — Севастополь! После чего императорский дом возвращается в Крым через ту же Ялту и после отдыха в своем Ливадийском дворце отбывает в Петербург.
В то время пока Владимир с помощью Глазенапа и казачьего атамана детализировал план боевых операций, генерал Олехнович, лишенный возможности участвовать в общей беседе, углубился в изучение австралийской реляции.
— Что-то я тут ничего не разберу, милостивые государи, — с недоумением проговорил он. — Как это так? Два человека и вдруг три организации. Императорская армия, флот и к тому же еще монархическое объединение. Допустим, один человек — флот. Второй — армия. А кто третий?
Смысл заявления тугоухого генерала не сразу дошел до окружающих. Но, поскольку Олехнович не унимался, присутствующим пришлось возвратиться к содержанию документа. И тут выяснилось, что проживающие в Австралии Стафиевский и Фомин доносили совсем не то, что хотелось бы Владимиру и его приближенным. Они сообщали, что хотя возглавляемые ими организации и состоят всего из двух человек, но представляют собой силу, на которую российский императорский дом может всецело положиться.
«Эти три монархические организации (других нет), — говорилось в донесении, — работают дружно и тесно. Председатель Австралийского общемонархического объединения полковник Стафиевский одновременно является командующим сухопутными силами и заместителем командующего флотом капитана первого ранга Фомина. В свою очередь, капитан первого ранга Фомин является заместителем командующего сухопутными войсками полковника Стафиевского. Из них же состоит и общемонархическое объединение.
Отсюда полная согласованность этих трех организаций в их работе».
К донесению был приложен приказ по Австралийскому военному округу, в котором капитан первого ранга Фомин объявлял благодарность за безупречную службу Стафиевскому, а полковник Стафиевский отмечал активную деятельность капитана первого ранга Фомина. Вот и все, о чем хотели сообщить два приверженца русской монархии, затерявшиеся на далеком Австралийском континенте.
Иллюзии о стоявших в полной боевой готовности гвардейских полках и ощетинившихся пушками кораблях рассеялись так же внезапно, как и возникли. Владимир сразу же сник и утратил надменный вид. Ставший за это время изощренным царедворцем казак Науменко тотчас же уловил настроение своего повелителя.