Какой-то неизвестный Кирилл ни с того ни с сего спешил известить нас о своем визите в Харьков.
«Там я посетил наших знакомых и недурно провел время в обществе местных дам, — откровенничал Кирилл. — Распили дюжину шампанского, вспомнили детские шалости. В отношении Мари ты был прав. Она просто душка и, главное, без предрассудков. В общем, я получил море удовольствия».
Под конец Кирилл спрашивал, как поживает Петр, и передавал привет от Мефодия.
Но никакие Кириллы и Мефодии уже не могли ввести нас в заблуждение.
— Надо гладить! — сказали мы Марии Андреевне. — А ну-ка, где утюжок?
Поднаторевшая на секретной работе Мария Андреевна разогрела утюг и вмиг вывела Кирилла и Мефодия на чистую воду.
Наш шеф мадам Ара, продолжавшая по-прежнему маскироваться под Алекса Липперта, сообщала:
«Ваш № 1 получил. Большое спасибо. К сожалению, прочитать удалось всего две-три строчки. Вероятно, у вас не хватает навыка. Недостающие пришлось восстанавливать по смыслу. В общем, все поняли. Прекрасно! Браво!..»
К письму повторно прилагалась подробная инструкция по тайнописи и конспиративный адрес мелкого швейцарского лавочника монсеньера Марселя. Желая создать нам все условия для плодотворного сотрудничества, мадам Ара высылала нам про запас несколько листков копирки. Что касается карандаша, которым мы должны были выполнять тайнопись, то шеф, подробно объяснив, как его затачивать, рекомендовала пользоваться карандашом из детского рисовального набора «Пионер», который мы должны были приобрести за свой счет.
По роду своей профессии нам приходилось иметь дело с копиркой. В нашем представлении это черная или синяя папиросная бумага, которая оставляет следы на пальцах. Копирка, присланная из Франкфурта-на-Майне, выглядела совсем по-иному. На этот раз мы держали в руках обыкновенный листок, как бы вырванный из школьной тетради. Он выглядел невинно и безмятежно. На самом же деле это была одна из подлинных шпионских принадлежностей.
Секретное послание мадам Ары венчал перечень первоочередных заданий, к выполнению которых нам предлагалось приступить немедленно.
1. Разыскивать и пересылать рукописи неопубликованных по тем или иным причинам литературных произведений (желательно «анти»).
2. Создавать революционные «молекулы», привлекая в них близких родственников (брат, сестра, жена, невеста, теща), которые должны способствовать росту революционного движения.
3. Регулярно собирать всевозможную, необходимую «нашему делу» военную, экономическую и политическую информацию.
4. Провести всенародный референдум о государственном переустройстве в СССР (парламентарная республика или конституционная монархия).
Мадам Ара взваливала на нас явно непосильную ношу. О том, чтобы справиться с таким обширным заданием вдвоем, нечего было и думать. Правда, у нас уже были два помощника — старший курьер Мария Андреевна и младший курьер Таня. Согласившуюся в конце концов приобрести электрический утюг завредакцией тоже можно было считать человеком, внесшим свою лепту в общее дело.
Итого пять человек. Для одной «молекулы» много, для двух мало. К счастью, редакционный столяр Петр Егорович тоже оказался человеком покладистым.
— А что? Я всегда! — сказал он. — Гвоздь там забить или крышку к посылке прибить! Это всегда можно!
На первом же конспиративном совещании, которое состоялось в малом зале редакции, стало ясно, что мы располагаем достаточными силами для создания целого боевого штаба «легкой кавалерии».
Два человека вошли в «закрытый сектор», два — в «открытый» и один в «оперативку».
Не получил официальной должности только Петр Егорович.
— По-вашему, раз столяр, так ничего не понимаю в оперативной работе? — оскорбился Петр Егорович. — Да я кого хошь объегорю! Раз я буду закрывать посылки, то самое мое место в «закрытом секторе»!
Пришлось согласиться. Взяли и Петра Егоровича в «закрытый сектор».
Как известно, любой знающий себе цену агент должен быть оснащен черными очками, отмычкой и иметь конспиративную кличку. Очки у нас были, вместо отмычек в кармане позвякивали ключи от квартиры. Зато с кличками пришлось попотеть.
Перед тем как стать «ягуарами», мы хотели назваться Антонием и Клеопатрой.
— Я буду Антонием, — сказал один из нас, — а ты Клеопатрой!
— Нет, почему же, — самолюбиво возразил другой, — почему это я, особа мужского пола, должен называться женским именем?
— Но ведь это даже лучше! — продолжал настаивать первый. — Все будут думать, что ты женщина, а ты мужчина!