Петр Егорович в знак своего согласия стукнул молотком по столу.
— Точка! — сказал он. — И все!
Но едва мы разложили шифровальные принадлежности, как в дверях появился председатель месткома.
— Товарищи, товарищи! — укоризненно воскликнул он. — Все вас давно ждут, а вы тут заседаете! Давайте не срывать мероприятие! Оперативный штаб в полном составе попрошу в зал!
Впопыхах мы забыли, что наша операция включена в план работы месткома и зашифровку тайнописи мы должны были проводить на глазах у всего коллектива, чтобы наглядно продемонстрировать коварные методы иностранных разведок.
Оперативный штаб в полном составе отправился в зал. Впереди с электрическим утюгом шла Мария Андреевна, за ней следовала Таня, для которой мы раздобыли такой же металлический портфельчик, как и у почтальона «Шубы». Мы несли копирку и карандаш. Петр Егорович замыкал шествие.
Председатель месткома предоставил слово «Ягуару-101».
— Вот этот листочек из школьной тетради, — сказал он, — и есть копирка для тайнописи. Подлинная шпионская принадлежность. А это карандаш…
«Ягуар-101» взял листок гладкой бумаги и, действуя строго по инструкции, аккуратно расстелил его на середине стола. «Ягуар-102» наложил на бумагу копирку и вооружился карандашом из рисовального набора «Пионер». Для того чтобы копирка не ерзала по бумаге, Мария Андреевна придерживала ее пальцем сверху, а Петр Егорович прижал своим пальцем снизу. Таня стояла с портфельчиком наготове.
Когда все было готово, мы показали присутствующим бумагу с нанесенными на ней невидимыми письменами. Она сверкала незапятнанной белизной как первый снег, и только с помощью горячего утюга можно было вырвать доверенную ей тайну — стих юного барона и обещание выдать военную карту турецкого султана.
Тайнописное послание было вложено в конверт и вручено курьеру Тане, которая тут же, позвякивая железным портфельчиком, побежала на почту. И в этот момент всем присутствующим внезапно представилась возможность наглядно убедиться, какие превратности судьбы подстерегают на каждом шагу секретного агента.
Из экспедиции доставили новое письмо от мадам Ары. Вскрыв конверт, «Ягуар-101» попросил Марию Андреевну прогладить его и принялся читать вслух.
Шеф извещала, что швейцарская явка провалилась. Монсеньер Марсель оказался не тем, за кого себя выдавал, и нам следует соблюдать всяческую осторожность.
«Открытый текст писем старайтесь писать измененным почерком, — наставляла мадам. — В письмах не давайте никаких персональных данных о себе, ставьте вымышленного отправителя и вымышленную подпись. Передвигаясь по городу, опасайтесь слежки КГБ. Чаще меняйте транспорт, обращайте внимание на поведение лиц, с которыми вы сталкиваетесь на лестнице и в подъезде».
— Пропади он пропадом, этот швейцарский лавочник! — разозлились мы. — Придется теперь начинать все сначала!
Редакцию наш штаб покидал в полном составе. В подъезде мы столкнулись с каким-то человеком в дубленке и пыжиковой шапке.
— Вы видели, как он посмотрел на Таню? — всполошилась Мария Андреевна. — Как Серый Волк на Красную Шапочку!
Мы подняли воротники и, втянув головы в плечи, метнулись в разные стороны.
КОЗНИ ПОКОЙНОГО БАРОНА
Провал швейцарского конспиративного адреса сулил нам кучу хлопот. Это непредвиденное обстоятельство грозило на неопределенное время нарушить наши контакты с Франкфуртом-на-Майне.
К счастью, все обошлось благополучно. «Шубе» все-таки удалось где-то на полпути перехватить наше шифрованное донесение. Об этом мы узнали уже из следующего письма.
«Ваш № 2 получили, — сообщала мадам Ара. — Письмо говорит о том, что вы правильно поняли свои задачи. Все, что вы сообщаете, очень интересно. Рады, что вам удалось создать боевой оперативный штаб. Революционная ситуация назревает. Это, в частности, видно из присланного вами стихотворения. Мысли в нем интересные и в основном правильные. Стихотворение мы опубликовали. Правда, для этого нам пришлось основательно поработать».
К тайнописи была приложена вырезка из распространяемого «Шубой» листка. В опубликованной аннотации к стихотворению теперь говорилось:
«Автор «Снежинок», семнадцатилетний студент одного из московских высших учебных заведений, пал жертвой тирании. Не пожелав мириться с существующими в институте порядками, он покончил жизнь самоубийством, так и не успев до конца раскрыть свое большое дарование. Публикуемое стихотворение является его протестом и политическим завещанием. В Москве оно распространяется в списках и прислано нам членами нашей подпольной организации «Сокол».