Интимный ужин был внезапно прерван резким звонком в передней. Романов на цыпочках подошел к двери и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояли взъерошенные Поремский, Околович и Ширинкина.
— Кто там? — не доверяя собственным глазам, спросил Романов.
— Мы, — послышался в ответ голос Поремского.
Романов лихорадочно сорвал с себя шелковый халатик и, поспешно стирая с губ помаду, принялся натягивать первый попавшийся под руки пиджак.
— Пароль? — стараясь оттянуть время, потребовал он.
— Здесь проживает фрау Шмит? — прошептал в замочную скважину Околович.
— Фрау Шмит переехала в соседний дом, — ответил Романов, — но здесь осталась ее племянница… Входите.
Увидев на лице Романова следы губной помады, Ширинкина не преминула пустить шпильку.
— О, простите! — воскликнула она. — У вас, кажется, дама?
Не ожидавший встречи со своими собратьями Зайцев заметался по комнате в поисках убежища. Но было уже поздно.
— Мы… тут как раз с Александром Николаевичем кое-что обсуждали, — неуверенно попытался объяснить присутствие Артемова Романов. — Так что вы как раз кстати…
Поремский и Околович, перебивая друг друга, рассказали о загадочном происшествии, случившемся в разгар бала в ресторане «Мазурка».
То, что исчез именно Скорина, Матильду ошеломило. Если уж на то пошло, то объектом похищения должен был стать он — «Шуба-1». Не исключено, что внимание к себе мог привлечь и старый служака «Интеллидженс сервис» Околович. На худой конец похитители могли остановить свой выбор на «главном идеологе».
Но жалкий, ничтожный Скорина! Это было не только необъяснимо, но в какой-то мере даже обидно!
Рядовой солидарист Скорина считался самым неквалифицированным сотрудником и использовался для мелких поручений. Он не только не имел постоянного угла, но даже постельных принадлежностей и собственной подушки. Единственным принадлежащим ему имуществом было хорошо отполированное полено, которое он, ложась спать, клал под голову.
И вдруг человек, на которого все давно махнули рукой, похищен!
— Похищение я исключаю! — убежденно сказала Ширинкина. — А вот то, что этот тип был к нам инфильтрован и теперь сбежал, вполне может быть!
Надо было немедленно ехать в Зоссенхайм, чтобы на месте произвести тщательное расследование. Романов взял из ящика письменного стола браунинг и, поставив его на предохранитель, сунул в задний карман. Околович вынул из кармашка металлическую коробочку с ампулами и протянул одну из них Поремскому:
— Возьмите на всякий случай!
— Нет, нет, — побледнел Поремский, — оставьте лучше для себя…
Когда главари «Шубы» прибыли в лагерь, там все уже крепко спали. Романов приказал вахтеру немедленно поднять дружка Скорины — Чикарлеева. Но сделать это оказалось не так-то просто. Вдребезги пьяный солидарист что-то нечленораздельно мычал и отпихивал вахтера ногами.
Потерявшие терпение представители администрации вынуждены были сами отправиться в казарму. Романов подошел к спящему Чикарлееву и своей холеной рукой довольно резко похлопал его по щеке.
— Солидарист Чикарлеев, встаньте!
Привести Чикарлеева в чувство удалось только с помощью ведра холодной воды. Но ничего полезного об исчезновении Скорины он сказать не мог. По его словам, Скорина все эти дни был спокоен и не высказывал за свою судьбу никаких опасений.
Кроме Чикарлеева, у исчезнувшего солидариста во Франкфурте был еще один человек, с которым он знался, — горничная Гертруда из небольшого отеля в Бад-Гомбурге.
Через несколько минут черный «мерседес» Романова, сопровождаемый стареньким, дребезжащим «фольксвагеном», в котором сидели разбуженные по тревоге телохранители, уже мчался по дороге в Бад-Гомбург.
В жилище Гертруды ночные гости ввалились бесцеремонно вместе со своими телохранителями.
Полусонная горничная, застенчиво перебирая пуговки на своем ночном халатике, стала уверять, что никаких солидаристов никогда не знала и знать не желает. Если же господа имеют в виду того русского, который выдает себя за часового мастера, то она не видела его уже больше трех недель.
Вся компания направилась к выходу. Но, перед тем как распрощаться с Гертрудой, кадровый служака английской разведки Околович подошел к кровати и как бы невзначай потянул за край перины. Перина сползла на пол, и взору присутствующих предстал свернувшийся калачиком сладко спящий Скорина.
— В чем дело? — недовольно забормотал Скорина. — Где это я?
Прямо из теплой постели Скорина был доставлен в Зоссенхайм и за нарушение дисциплины водворен на пятнадцать суток в холодный карцер.