Дочь подошла. Он обнял, поцеловал в голову. Она спросила:
— Где Андрон, папа?
Продолжая прижимать ее к себе, отец выговорил:
— Прости меня, радость моя. Я не стал ничего говорить тебе по телефону. И сейчас мне тяжело огорчать тебя. Но я не могу не сказать правду. Андрона больше нет! Так случилось. Он вырвался и стал убегать. Кесков выстрелил в него. Выстрел был роковым. Мне пришлось срочно убраться оттуда. Так сложились обстоятельства.
Резким движением она отстранилась, посмотрела отцу в глаза:
— Ты что говоришь, папа? Ты что говоришь? Как нет? Этого не может быть!
Жестко отец повторил:
— Андрона больше нет! Это правда!
Продолжая смотреть ему в лицо, она вскрикнула, как будто до нее только-только начали доходить слова отца:
— Я не верю! Я не верю! Ты обещал привезти его! Ты мне обещал, папа!
Опять прижав ее к себе, отец тяжело высек:
— Прости меня! Я не смог выполнить своего обещания! Так получилось. Я не виноват в этом, — никогда ни перед кем он не оправдывался, считал это унизительным для себя, и теперь через силу выдавливал такие слова, стараясь, чтобы дочь поверила ему.
Верхняя губа у дочери дрогнула, из глаз брызнули слезы, и она захлебнулась ими. Однако быстро взяла себя в руки, оторвала лицо от его плеча, до нее окончательно дошли слова отца, которые до того никак не укладывались в голове, и она отчетливо произнесла:
— Ты меня убил, папа! Ты меня убил! Ты разочаровал меня! Как я могу тебе верить теперь?
Эти слова словно оглоушили отца. Именно такой реакции он не хотел от дочери. Сейчас будто оборвалась родовая связь между ними. Лопнула, как тонкая ниточка, соединявшая их с рождения ребенка. Кажется, он стал терять свою дочь. Он смотрел ей в лицо и видел, как стремительно она отдалялась от него. Мозг у отца точно взорвало и расплескало по стенкам черепа. Нет, только не это. Он не мог потерять дочь. И может быть впервые не осознавая до конца того, что говорит, выдохнул:
— Зато я приготовил тебе подарок, чтобы ты могла утолить свою боль, — слова вылетели из горла, он тут же пожалел о них, но уже не воротишь.
Взгляд дочери был отчужденным и голос осуждающим:
— О чем ты говоришь, папа? Какой подарок? Какой еще подарок? О чем ты говоришь?
— Я знаю, я виноват перед тобой! — он не выпускал из рук ее плечи. — Я не могу исправить того, что случилось. Но ты можешь отомстить за себя и за Андрона, распорядившись моим подарком!
Отведя от него сухие холодные глаза, она посмотрела куда-то вдаль, поверх охранников во дворе, поверх забора. В ней что-то на самом деле оборвалось, может, это была родовая связь, может нить между нею и Андроном, но в этот миг она ощутила себя опустошенной и одинокой. Спросила:
— Где же он?
— Я оставил его в городе, — сказал отец. — Мне кажется, ты рада будешь такому подарку.
Сделав шаг в сторону, дочь направилась к крыльцу, но остановилась и переспросила:
— Что же это?
По волевому надменному лицу пробежало выражение удовлетворения тем, что удалось заинтересовать дочь, отвлечь ее от тоскливой боли:
— Это шлюха, на которую клюнул Андрон.
Сразу и сильно дочь покраснела, в глазах сверкнула ярость:
— Зачем ты ее схватил? Зачем мне нужна шлюха? Это что, такая шутка, папа? — верхняя губа у дочери опять задрожала.
В голосе отца появились жесткие нотки:
— Это непростая шлюха, это дорогая шалава! Ты можешь делать с нею все, что захочешь! Вырвать сердце, кишки, глаза! Все, чтобы отомстить! Чтобы впредь ни одной дряни неповадно было с тобой тягаться! На пути у тебя еще столько может всяких уродов появиться! Ты должна научиться, обращаться с ними, как со скотами! А если пожелаешь, я отправлю ее в самый дешевый бордель за кордон, дальше отсюда, чтобы здесь ее никто никогда не нашел!
Дочь долго молчала в ответ, ему уже показалось, что она готова отказаться, но она проговорила:
— Хорошо, покажи мне ее!
Удовлетворение разлилось в груди у отца, все-таки это его дочь, она так же, как он не способна прощать и готова мстить нещадно:
— Нам придется поехать в город, — сказал он. — Сюда привозить ее нельзя.
Резко дернувшись, дочь глянула на отца требовательно и хищно:
— Я готова!
— Вот и хорошо! — одобрил он. — Тогда, — он чуть подумал, — послезавтра утром и выедем, — но, увидев глаза дочери, понял, что она приняла другое решение, от которого не отступит, и он, привыкший повелевать, почувствовал, что сейчас должен подчиниться ее желанию.
— Нет! — выдохнула она. — Не будем откладывать на послезавтра! Поедем завтра до обеда.
— Ладно! — кивнул он. — Как хочешь. Поедем завтра!