«Бывало, пойдем с ним в парк или в кафе, так и здесь, когда отдыхаем, осмотрится, осмотрится, да и скажет мне: „Ты, Нинок, посиди немножко, а мне нужно по делам…“ И действительно, через несколько минут, переговорив с официантками, с поварами, с кем-то из начальства, вернется. Или довольный, или, наоборот, ужасно расстроенный, скажет тогда только: „Вот мошенники!..“»
Уйма интересного в клочковских приказах. Он пытается внедрить элементы того, что сегодня мы называем научной организацией труда. В одном из приказов на двадцать пятый день работы развивает предписание: «В целях рационального использования транспорта…» Он решителен в борьбе с браком, с порчей продуктов («Немедленно от работы отстранять и стоимость удерживать из зарплаты»). Ратует за экономное, умное хозяйствование, гневно беспощаден, когда обнаруживал неоправданные потери («Подлежат немедленному увольнению»). Воинственно защищал интересы горожан («Если он еще допустит обсчет потребителей, будет снят с работы и отдан под суд»).
Уволил своего заместителя в первый месяц работы с треском, как говорится, громогласным и откровенным приказом за систематическое пьянство.
Из воспоминаний И. А. Гостева:
«Клочков не побоялся трудностей. Взяв в опору общественность, он железной рукой начал наводить порядок».
Еще воспоминания. Анна Ивановна Худякова, буфетчица той поры из столовой водников:
«Однажды он зашел к нам с проверкой. Потом пригласил в кабинет, и мы поговорили, как надо обращаться с покупателями. После этого мне присвоили 5-й разряд. А когда выдавал об этом документ, сказал при всех: „Будьте такой справедливой и честной до конца, всегда, вы добрая и любите людей“. Трудно мне забыть эти слова. Он и сам был справедливым и добрым. Никогда не отказывал, когда идешь к нему за советом. Всегда все решит умело. Понимал людей».
Нина Ивановна Тарганова, жена нового заместителя Клочкова:
«Был требователен. Но не обходил без внимания ни одной жалобы или просьбы своих сотрудников и других. Он жил общей жизнью коллектива».
Другие красочные, как уверен, детали из ее рассказов:
«Как руководитель, он нравился не только своей работой, но также тем, что проявлял большую заботу об отдыхе. Это и нам, женам его сотрудников, нравилось. Он подсказывал, что нужно организовывать коллективные посещения кино, театра. По его настоянию билеты прежде всего вручали младшему персоналу. Он говорил, чтобы каждая техничка, например, кроме работы, могла бы быть в общественных местах.
Не забывал он и наши заволжские просторы. Он помогал снимать паром, где умещалось больше ста работников с семьями. Грузили буфет, организовывали оркестр. Хорошо было отдыхать с ним: веселый, с задорным смехом, шутил, подходя от одних к другим. И уха, и игры, и танцы — ничего не проходило без него. У меня есть даже фото одной из таких прогулок. Смеется он на ней так задорно…»
Я выпросил у нее эту фотографию, чтобы снять копию. На обороте надпись: «Маевка коллектива общепита во главе с директором Клочковым Василием Георгиевичем. Вольск. Заволжье».
Маевка — слово-то какое, жаль, что теперь оно не очень в ходу. Рассматриваю снимок… Поляна, так залитая полдневным солнцем, что даже на изрядно пожелтевшей от времени фотобумаге радостно светится… Вдали лесок с пляшущими бликами по листве. Густая и до коленей высокая и вся в пышном многоцветье трава, на которой, примяв ее, скатерть с обычной для загородных выездов снедью. Бутылки тоже. Кажется, ящик патефона виднеется.
Как же хорошо всем им: кто-то вольготно возлежит, кто-то непринужденно — на коленках. И ни одного без улыбки. Чувствую, что расплылись в улыбках не только по просьбе фотографа. Веселы и от всего вокруг, и от себя, собравшихся, и оттого, что никаких тебе тревог или огорчений. Управляющий явно не стесняет: он не чопорен, не чванлив, со всеми на равных. Фотография и об этом легко рассказывает.
Василий и еще один парень, а это муж Таргановой, Алексей Васильевич, в гимнастерках, остальные мужчины в узехоньких по тогдашней моде пиджачках — талия в обтяжку и, наоборот, в широченных, мешковато провисающих брюках.
Нина Клочкова — совсем по виду девчонка — скромно уселась где-то сбоку, подальше от мужа.
Василий сразу на фотографии выделяется, хотя лежит вовсе не в центре, как вроде бы полагалось начальнику. Он приметен не только задорной улыбкой, но и озорным жестом — рука приподняла стакан, и по-казацки чубатой, спадающей на лоб вихрастой шевелюрой, и тем, что так естественно дружелюбно, по-товарищески просто держит себя с сослуживцами, растворился в отдыхе, в веселье, в беззаботной молодости…