Надолго Нечаев уезжал…
Не покидает вопрос: как могло выйти, что осталось безнаказанным и точно установленное жандармами пребывание Нечаева в Союзе Благоденствия, и всем известные смелые стихи в декабристских изданиях, и нескрываемая ни от кого дружба с многими видными декабристами? Ведь даже Пушкина не побоялись вызвать к царю на допрос. А ведь уж как был прославлен в обществе званием первого поэта, да и улик не наличествовало. Декабристы тщательно оберегали своего любимца — скрыли на следствии о симпатиях поэта к вольнодумным идеям.
Ответ — полный, — почему не схвачен Нечаев, еще предстоит разыскать. Далеко не все пока прояснилось. Но если кратко о том, что можно предполагать, то вот мнение С. Л. Мухиной: «Д. В. Голицын стремился показать царю, что во вверенном его попечению городе все тихо и спокойно, и с этой целью затушевывал некоторые факты деятельности декабристов…»
Мог бы и Строганов — влиятельнейший — выказать великодушное заступничество и упросить определить Нечаева ему в помощники в дальней и сложной поездке на Урал. Не забудем, что Строганов близок к императору и в свойстве с губернатором Москвы.
Бенкендорф, однако, упрям и своего не упустит. Орден, покровители… Но в своих жандармовых заботах нашел место и время Нечаеву. И отдал приказание — начать сыск. И не просто мимоходом, в общих списках. Дал такую личную команду при личной встрече с генералом Волковым, главным начальником жандармского корпуса в Москве.
Видимо, отъезд и долгая отлучка спасли Нечаева. Эхо этому обнаруживается в полученном Бенкендорфом донесении: «Я сколько ни старался разведать о С. Нечаеве, но ничего более узнать не смог, как только, что С. Нечаев в какой-то отдаленной губернии находился с флигель-адъютантом бароном Строгановым на следствии при особых поручениях; по окончании чего был здесь в Москве только проездом…»
Так ли было, что заступились вельможи, или из-за отъезда не стали преследовать, но осенью в не лучшую для дальних путешествий пору (оно и правда — октябрь ни колеса, ни полоза не любит) стал Нечаев добираться до Перми, имея в дорожной сумке, что хранил поближе для твердого сохрана, два, напомню, пакета. В одном — инструкции, если выражаться сегодняшним языком, или Правила, как они в пакете поименованы. Мы познакомимся с ними далее, к месту. В другом пакете — в главном — следующее:
«Господину флигель-адъютанту полковнику и кавалеру графу Александру Строганову.
До Государя Императора дошли слухи, будто бы в Пермской губернии с некоторого времени, независимо от старообрядческого раскола, возникли значительно многие другие, и что в сем служит главным действующим лицом екатеринбургский купец Резанов.
По случаю вашего в оной губернии пребывания Его Императорское Величество поручает вашему сиятельству войти в разведывание истины сих слухов, и буде бы оные оказались не без основания, то приступить к секретному изысканию причины и цели сих расколов. Прилагаемыя у сего правила послужат вам руководством в сем исследовании, а в пособие вам командируется советник Нечаев.
Я не буду распространяться здесь о мерах осторожности, предусмотрительности, кои должны сопровождать все ваши действия по сему поручению: собственное ваше благоразумие будет наилучшим вашим в сем случае руководителем.
По мере успехов ваших в открытиях не оставите доносить мне для доклада Его Величеству.
Начальник Главного Штаба Дибич».
Вот как настроен царь — после 14 декабря даже религиозной смуты предостаточно, чтобы начинать преследовать и пресекать. Но монарх, как выясняется, боялся не только самого по себе раскола.
Это, впрочем, не скрывалось — тем более от Нечаева и Строганова. В Правилах они прочитывают, например, такое себе задание: «Стараться достать богослужебные и политические книги (подчеркнуто мною. — В. О.)».
Еще предписания такого же — сугубо троноохранительного — толка. Нашел их в инструкции, которую царевы посланцы сами для себя сочинили на основе указаний Дибича. В этих самозаданиях они, зная, что от них требуется, вполне справедливо положили несколькими пунктами искать именно в политике подоплеку раскольничьим смутам. Вот извлечения: «…в-пятых, в каком подлинно отношении находятся оныя к правительству и вообще к гражданскому благочинию; в-шестых, ежели скажутся в понятиях последователей какого-либо раскола такия, которая не только разнствуют с главными догматами христианской религии, но не согласны и с общими обязанностями верноподданных, то следует точнее осведомиться, остается ли сие учение одним отвлеченным умозрением превратно понимаемого благочестия, или действительно клонится к разрушения общественного порядка, должной подчиненности и проч.». Еще пункт: «Стараться узнать главных лже-учителей, их происхождение и настоящее отношение к гражданскому порядку» (везде подчеркнуто мною. — В. О.).