Выбрать главу

Прочтем эту записку и мы. Здесь то и дело такие вот непреклонные выражения — «самовластие», «тиранство», «нещастное положение заводских людей», «ненасытное корыстолюбие», «жалостное состояние сих угнетенных». Остро перо на острую критику: «Все, что может увеличить добывание золота и доходы, корыстолюбивым и безжалостным попечителем придумано, предпринято и исполнено, но нигде не заметно следа отеческого и христианского попечения о благосостоянии людей, которых здесь можно сравнить по скудным платам за работы с каторжными, а по изнурениям, — с неграми африканских берегов».

Еще о положении рабочих людей: «Крестьяне сих заводов по причине малых плат, несоразмерных с дороговизной хлеба, и по задержанию даже оных, терпели крайнее изнурение и голод, что сверх того некоторые прикащики поступали с ними жестоко и бесчеловечно».

И еще — настойчиво! — об условиях труда и быта: «Золотые промыслы были главным театром угнетения и жестокостей: более 2000 человек, обращающихся в сей работе без различия пола и возраста, пригоняются туда из деревень за 130 и 160 верст, где находятся в отдалении от семейств своих, одни по нескольку месяцев, а другие в продолжение почти целого года без отпуска и в домы свои, и должны беспрерывно работать в дневную и ночную смену по 12 часов сряду, не исключая даже воскресных и праздничных дней, питаться самою скудною пищей — одним хлебом — и жить в тесных казармах, а по большей части в землянках и балаганах в самое зимнее время».

Не обойдено положение малолеток: «Мальчики с 12-летнего возраста употребляются при золотых промыслах в работах, подвергаются взысканию и нередко жестокому наказанию за малейшее неисполнение урочной работы наравне со взрослыми работниками. Но более еще достойны сожалению употребляемые на сии работы девки с 14 до 15-летнего возраста…»

В записке раздел «О жестоких наказаниях»: «Двести и триста ударов до прибытия моего в сии заводы почиталось лишь принудительным средством к прилежной работе. Нередко наказанные таким образом не только не были в силах дотащиться до жилья своего, но не могли и подняться с места истязания».

С едким сарказмом отмечено: «Если со стороны управляющего нет ни внимания, ни сострадания к человечеству, то замечательна особенного рода заботливость в других вещах: острог всегда в исправности, а запас в розгах, палках и кандалах не уступит никакому каторжному заведению».[4]

Записка сообщает не только о тиране-заводчике. Обличаются и те, кто покровительствовал заводчику, покрывал его: «Суждение Екатеринбургского уездного суда и Пермского горного правления обратилось не на худое и притеснительное Расторгуева управление, а на поступки и неповиновение заводских людей, которых и подвергли наказанию, а некоторых и ссылке в Сибирь».

И саркастически о том, что как-то уездный суд все-таки признал виновным одного «прикащика»: «Какая неимоверная деятельность и неслыханное в Пермской губернии правосудие!»

Замахивается — с пристрастием — даже на чиновный Петербург: «Хотя высшим правительством нередко командированы были чиновники в горные заводы для личного обозрения оных и положения заводских людей, но сколько по кратковременному пребыванию их в заводах, столько и потому, что со стороны заводчиков и управляющих предварительно предпринимаются в подобных случаях все меры предосторожности и сокрытию всего того, что бы вело к обнаружению настоящего положения заводских людей, чиновники и комиссии мало могли что-либо открыть в сем отношении…»

Обличения — едва ли не с гоголевской страстью — одно за другим: «Большая часть ревизоров, приступая к исполнению возложенных на них обязанностей, обращает все внимание свое или на качества напитков, хранящихся в запасе у каждого прикащика, или на наличность экстраординарной суммы и, судя о состоянии крестьян и управлении заводов по числу откупоренных бутылок шампанского или запечатанных пучков ассигнаций, из коих отделяется им часть, сообразно с обстоятельствами оправдывает заводчика…» Тогда такая в ходу по-русски убойная и при этом складная поговорка была: «Что черно, что бело, вызолоти — все одно».

Еще критика — с язвительностью — столичных властей: «С 1817 по 1827 год Горный департамент или не нашел времени, или не хотел обратить решительного внимания своего для утверждения правил, долженствующих служить преградою».

Даже царю, пускай и покойному, нашлось место. Для этого записка определила специальный раздел: «Ложное исследование 3-х жалоб, поднесенных его Императорскому Величеству в 1824 году крестьянами сих заводов».

вернуться

4

В 1845 голу Николай «реорганизовал» систему телесных наказаний. Отныне никаких палок и розог — только треххвостая плеть.