Северо-Кавказский крайком ВКП(б), в составе которого в те годы донская партийная организация, тоже решительно поддержал писателя — принимает специальное постановление, осуждающее нападки и клевету. Вмешивается в борьбу правление Северо-Кавказской писательской ассоциации: «Правление выражает свое глубочайшее возмущение, что серьезнейшие обвинения известного писателя строятся на обывательских слухах. При расследовании ни одно из этих обвинений не подтвердилось. Враждебно относящийся к социалистическому строительству злопыхательствующий обыватель распространял, распространяет и будет распространять всякие слухи о политических деятелях, о советских писателях и т. д., пытаясь опорочить людей, до уровня которых он не может подняться, а через них все наше строительство».
Да, правда восторжествовала. Советское общество не дало в обиду писателя.
Серафимович очень радовался этому. Как-то проговорил: «Шолохов недосягаем для этой бездарной и подлой наволочи. Он заслуженно стал всенародным писателем. Пусть теперь попробуют сунуться — народ им зубы обломает…»
Но не сразу утихомирилось. Нет-нет да напраслина еще возникала. Таким образом, борьба за Шолохова, против всяких недобитых вражин, как любил, вспомним, выражаться Нагульнов, некоторое время еще продолжалась. Окончательное и бесповоротное решение — положительное — об издании «Тихого Дона» пришло в середине июня 1931 года. Такое решение — результат встречи со Сталиным. Горький устроил ее.
От встречи, понятно, многое зависело в судьбе романа.
И. В. Сталин, надо пояснить, разглядел в авторе «Тихого Дона» большого писателя уже после знакомства с первой частью романа. Еще в 1929 году в одном из своих писем дал ему, в частности, такую оценку: «Знаменитый писатель нашего времени тов. Шолохов…» И вопреки всяческим наговорам уверенно посчитал, что роман должен распространяться в стране. Впрочем, правды ради добавим, что его суждения о книге неоднозначны. Чтобы убедиться в этом, полностью прочтем в письме все то, что касается Шолохова: «Знаменитый писатель нашего времени тов. Шолохов допустил в своем „Тихом Доне“ ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений на счет Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова и др., но разве из этого следует, что „Тихий Дон“ — никуда не годная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?»
Как же встреча происходила? М. А. Шолохов однажды так рассказал мне о ней:
«Сидели за столом. Горький все чаще молчал, курил да жег спичечки над пепельницей. Кучу целую за разговор нажег.
Сталин задал вопрос: „Почему я так смягченно, почти не затрагивая отрицательности сторон характера, описал генерала Корнилова?“
Я ответил: „Поступки Корнилова вывел без смягчения… Но, действительно, некоторые манеры и рассуждения изобразил в соответствии со своим пониманием облика этого воспитанного на офицерском кодексе чести и храброго на германской войне человека, который субъективно любил Россию. Он даже из германского плена бежал“.
Сталин воскликнул: „Как это — честен?! Он же против народа пошел! Лес виселиц и моря крови!“
Должен сказать, что эта обнаженная правда убедила меня. Я потом отредактировал рукопись.
Сталин новый вопрос задал: „Где взял факт о перегибах Донбюро РКП(б) и Реввоенсовета Южфронта по отношению к казаку-середняку?“
Я сказал, что роман описывает произвол троцкистов строго документально — по материалам архивов.
В конце встречи Сталин говорил, что некоторым кажется, что третий том моего романа доставит много удовольствия тем нашим врагам, белогвардейщине, которая эмигрировала. И он спросил меня и Горького: „Что вы об этом скажете?“ Горький ответил: „Они даже самое хорошее, положительное могут извращать, чтобы повернуть против Советской власти“. Я тоже ответил: „Для белогвардейцев хорошего в романе мало. Я ведь показываю полный их разгром на Дону и Кубани…“ Сталин тогда проговорил: „Да, согласен. Изображение хода событий в третьей книге „Тихого Дона“ работает на нас, на революцию“».
Шолохов продолжает переписываться с Серафимовичем, хотя тот уже оставил влиятельный пост редактора влиятельного журнала Он, к примеру, как удалось выяснить по сохранившемуся в архиве фонду, сообщает 23 апреля 1932 года своему другу и наставнику о результатах борьбы за выпуск книги: «В январе я наладил печатание 3 кн. „Тихого Дона“…»