«Я же предупреждал, предупреждал… Какие к черту алмазы? Безумие. Хорошо еще, что в день отъезда Иван Григорьевич забрал этот злополучный кусок хрусталя — наверное, не надеялся, что мы сможем сберечь это фальшивое добро».
Тогда я не обратила ровно никакого внимания на его слова. Мне было все равно.
Вскоре Трескунов и Козюкова уехали в Ленинград, а меня взяла к себе добросердечная бабка Меланья…
Наташа замолчала.
— А Козюкову вам удалось разыскать здесь, в Ленинграде?
— Да, удалось. Она оказалась женой Трескунова Сергея Сергеевича. Вначале я познакомилась с Трескуновым. Он был уже автором труда «Новейшие исследования в бассейне Индигирки». В этом труде скромно упоминалось имя безвременно погибшего талантливого исследователя Теплухина. Так как я решила посвятить диплом петрографии наших краев, Трескунов вызвался быть моим руководителем. Меня занимала и до сих пор занимает загадка кристаллов. Вы человек науки и должны понять. Кристалл возникает из зародыша, питается, растет, изменяет свою форму. Кристаллы могут «поедать» друг друга. Они ведут себя как живые организмы. Часть кристалла по своим свойствам может существенно отличаться от целого кристалла. Я пыталась понять, разгадать, почему алмазы рождаются в Африке и в Сибири? Во вступительной части я рассказала о последних днях Теплухина, о предполагаемом открытии вулкана на берегу Момы, об алмазе.
«Стоит ли, Наталья Тихоновна, упоминать обо всех этих вещах? — сказал Трескунов, ознакомившись с рукописью. — В Сибири есть алмазы?.. Бред!»
«Но я глубоко убеждена в этом! Вы помните тот камень?»
Он пожал плечами:
«Что-то не понимаю, о чем вы? Какой камень? Мы привезли из экспедиции сотни образцов. Что вы имеете в виду?»
«То был алмаз. Алмаз! Сибирский алмаз. Я твердо знаю!»
«Одного убеждения мало. Ваш диплом посвящен совершенно другой теме. Мой долг дать вам добрый совет. Боюсь, что ваша вводка вызовет единодушное возражение членов комиссии».
«А я все-таки буду настаивать!»
«Э, матушка, жизнь, она обламывает…»
Такие люди, как Трескунов, формально всегда правы. Ведь у меня не было ровно никаких доказательств своей правоты. Камень исчез при таинственных обстоятельствах. В самом ли деле Теплухин забрал его у Козюковой? А если эти двое решили присвоить алмаз? Это уже была бы криминальная история. А главное: никаких доказательств. Диплом я защитила. Правда, под нажимом Сергея Сергеевича пришлось переделать вводную часть.
— И вы уступили?
— А разве вы никогда не уступали своему руководителю профессору Суровцеву?
— Да, конечно. Но те двое, возможно, совершили преступление. И вы единственный свидетель… Вам довелось говорить с Козюковой?
— Да. В последний день перед отъездом на фронт я пришла к ним прямо на квартиру. Профессор в пижаме ползал на карачках по квартире, рассовывал в ящики фарфоровую посуду. Тут готовились к эвакуации. На полу грудами лежали одежда, ковры, шубы. Здесь же были свалены картины, статуэтки, дорогая посуда. Красивая дородная женщина с большими выпуклыми глазами стояла посреди комнаты и командовала:
«Оберни вазон ватой!»
Это и была Евгения Козюкова. Она долго не могла понять, чего я от нее хочу. Геологический молоток?.. Теплухин?.. Но ведь он умер много лет назад…
Когда я сказала, что пришла вернуть ей молоток, она нервно рассмеялась:
«Третий день не можем упаковаться. Речь идет о жизни, а вы лезете с пустяками…»
Я хлопнула дверью.
Они бежали, как крысы с тонущего корабля.
Дягилев рассмеялся:
— Крысы удирают без имущества. Начало истории романтичное, а конец пошловатый. Погибли люди, ваш отец. А эти двое на свободе, живут припеваючи. А где же суд? Я бы произнес какое-нибудь заклятие и сделал так, чтобы Трескунов и Козюкова понесли ответственность.
— Против подобных сволочей даже волшебство бессильно. Трескунов хитрее, чем вы думаете. Он запасся оправдательной бумагой от самого Теплухина. Теплухина погубило его великодушие. Ведь Трескунов был его соперником. А как бы вы поступили в подобном случае?
— Если бы вы не были моей начальницей, — сказал он с жаром, — я никуда бы не позволил вам высовывать носа из блиндажа! Я терзаюсь каждый раз, когда вы уходите на задание. И это невыносимо…
Она отозвалась вкрадчивым смешком:
— Ну, у нас с вами совсем другие отношения. Все вы немножко старомодны. Тот молодой астроном любил говорить, что мужчина должен охотиться на мамонта, а женщина — поддерживать огонь в очаге.