Чтобы не упасть от головокружения, он уцепился за тяжелый замок и повис на нем. Словно обезумевший, он рвал замок на себя, колотил ногами в дверь. Узкий коридор наполнился гулом. Это уже были не осмысленные действия, а слепая ярость человека, пришедшего в отчаяние. Рвать, крушить, биться головой, стучать кулаками в неподатливое железо. И все время его преследовало видение: пляшущие языки пламени, подбирающиеся к высоким стеллажам со снарядами, охваченное огнем основание башни.
Василий был сильным парнем. Еще там, на руднике, другие за смену выдыхались, а он, проработав день, как ни в чем не бывало шел копать огород или дотемна пилил дрова. Его силе завидовали все. А сейчас он не мог совладать с каким-то дрянным замком. Какой недоумок повесил его? Будто на амбаре…
Кто-то отстранил Бубякина. Звякнуло железо. Хриплый голос проговорил:
— Берись за ломик! Дернем вдвоем.
Это был Кривцов. Значит, все в порядке. Они взялись за концы железного ломика и рванули его на себя. Замок слетел. Дверь распахнулась. В темноте и дыму они нащупали шток. Под ногами хлюпала вода. Василий зачерпнул ладонью воды и освежил лицо. А сверху тяжелым пластом по-прежнему давил удушливый дым. Но как ни странно, угнетенное состояние мигом улетучилось. Они были у цели! Оставалось отсоединить шток в шарнире, а потом уже, вращая его руками, открыть клапан затопления. Оба не думали больше о той опасности, которая угрожает кораблю, экипажу и им самим.
Полузадохшийся, еле живой от перенапряжения, Бубякин долго, как ему показалось, возился с шарниром. Кривцов потерял терпение:
— А ну-ка, дай мне!
Василий не мог видеть его испачканного сажей, перекошенного от боли лица. Старшина скрипел зубами, подтаскивая руками зашибленную ногу. Он боялся ступить на нее и все время прыгал около Бубякина. Все-таки им удалось отсоединить шток. Напрягая последние силы, они оба ухватились за стальную трубку и повернули ее. Шток повернулся плавно, без сопротивления. Они не слышали шума забортной воды, которая мощным фонтаном била из широкой трубы, растекаясь по артиллерийскому погребу.
— Обопрись на меня, командир, — сказал Бубякин. — Выберемся!
Когда они поднялись на верхнюю палубу, Кривцов взглянул на свои часы и изумился: прошло всего несколько минут! Но за эти несколько минут многое случилось. Вражеские самолеты улетели, израсходовав все бомбы. Из развороченного взрывами машинного отделения валил дым. «Непреклонный» погружался в воду. И на палубе, и на воде горел мазут. Одежда на матросах дымилась. Лица и руки у многих были обожжены. Повсюду лежали обгорелые трупы. Тяжелораненых, но еще живых спускали в шлюпки. Бубякин не мог отвести глаз от изуродованных, обожженных до черноты тел товарищей. Сухая, черная кожа, кровавая пена у губ. Окажись они с Кривцовым на верхней палубе во время боя… Но сейчас он меньше всего думал о себе. Стал помогать перетаскивать стонущих раненых. Он их всех знал в лицо, но сейчас многих просто не мог узнать.
А корабль все оседал и оседал на корму и медленно погружался в кипящие волны.
Напрасно Василий искал среди волн и подводную лодку «Щ-305». Она исчезла. Наверное, ее потопили прямым попаданием. Потерявшая управление, она не могла опуститься на дно и уйти от бомбежки.
Должно быть, эсминец даже во время боя шел, не сбавляя хода, так как до бухты Синимяэд было мили две, не больше. Для хорошего пловца — сущий пустяк.
С Кривцовым они оставались на корабле до последней возможности, пока не перетащили в шлюпки всех раненых. На них дымилась одежда. Они заметили барахтающихся в воде моряков, по всей видимости сброшенных за борт взрывной волной. Их охватывало плотное, все расширяющееся кольцо пылающего мазута.
Набрав в легкие побольше воздуха, Бубякин прыгнул в море, стараясь уйти как можно глубже. Когда вынырнул, огонь сразу же остро лизнул его по лицу. Василий снова нырнул. Он нырял так несколько раз, а потом, не обращая внимания на огонь, устремился к старшему лейтенанту Сорокину, который, судя по всему, терял последние силы. К счастью, шлюпка подошла сразу, и Василий передал офицера сидевшим в ней матросам. А сам снова нырнул, заметив над водой чьи-то руки. Он обрадовался, когда рядом увидел Кривцова: вдвоем вылавливать раненых было сподручнее. Когда все было кончено, Василий крикнул Кривцову:
— Поплыли до берега!..
Конечно же, Кривцов не мог сравниться с ним по силе, а потому, пока плыли, Василий поддерживал его. Они часто ныряли, стремясь уйти от горящего мазута, и все-таки их лица и руки были обожжены; брови, волосы, ресницы — все сгорело.
— Держись! — кричал Василий. — До берега совсем близко.