— Китаец один знакомый, богатый купец, сказывал, — ответил Гордец, — сам знаю, что правду он мне говорил. Я видел тут недалече, верст, этак, с сорок в сторону, на горе Танюнгоу, старинную японскую крепость… Древние стены остались из глины и камня… Развалились стены наполовину, развалилась башня… Только стена от башни осталась и на ней буквы высечены на камне… Японская та крепость, а когда она была выстроена, — про то никто не знает.
Манзы говорят, что ей больше тысячи лет… Ну, да сами увидите, Петр Иванович, эту крепость. Мимо разведкой пойдем. А завтра с утра зачнете здесь шурфовать. Когда вернусь, — дальше пойдем, ежели в овраге богатого золота не найдете…
— Разве ты собираешься уходить? — спросил инженер.
— У нас сегодня тигр Шарика унес. Хотим по следу пойти и шкуру добыть. Отпустите, Петр Иванович! Дня два, не больше проваландаемся по тайге.
В голосе Гордеца были свойственные свободным людям ноты, не допускающие отказа, и инженер согласился отпустить охотников на два дня.
Еще не всходило солнце. Однако приближение зари чувствовалось. Небо сделалось серым. Утренние белые облака плыли в вышине, постепенно тая.
Ветерок шевелил листву леса, и раздавались уже голоса просыпающихся птиц.
Пронзительно вскрикнул коршун, и неслышно пронеслась сова, прячась в чащу.
В это время к группе спящих около костра людей подошел высокий человек с мешком и ружьем за плечами.
Это был Гордец. Он нагнулся и тронул кого-то рукой.
Тот потянулся, громко зевнул и сразу сел.
— Митька! — тихо сказал старик. — Бери винтовку, да и пойдем. Самое время.
Митька взглянул на небо, на деревья и встал.
— Верно, дядя Александра, — самое время! — сказал он. — Того и гляди, на логове найдем тигра-то.
Поплескавшись около ручья и широко покрестившись на алевший уже восток, Митька схватил ружье, перекинул через плечо свой мешок и зашагал за Гордецом.
Старик спокойно шел, не говоря ни слова и пристально осматривая траву. Скоро они нашли следы тигра и, то теряя их, то находя их снова, пробивались через густой кустарник и высокую, колючую таежную траву.
Порой они останавливались. Перед ними вырастала живая стена из кустов орешника и молодого дубняка, сплошь обвитого густой сетью ползучих растений, которые гирляндами спускались с высоких деревьев и висели в воздухе, образуя причудливые арки.
Часто охотники проваливались по пояс в густой валежник и с трудом выбирались из него.
Пахло прелым, гнилым деревом, истлевшей травой, плесенью и грибами, а земля дышала паром и чем-то раздражающим, пряным.
Огромные пауки-крестовики, стерегущие добычу, притаившись в центре своих сетей, неловко и пугливо падали на шапки и плечи охотников и сначала притворялись мертвыми, а потом, быстро перебирая цепкими лапами, бежали по платью и торопливо спускались с него вниз, вися на паутине.
Жужжали мухи и гудели большие, рыжие комары, больно жаля людей.
Птиц не было. Только изредка мелькали кречеты и кобчики, зорко высматривая бурундуков, мышей и кротов.
К полдню охотники утомились.
Вдали редел лес и виднелось голубое небо.
— Речка скоро будет, — сказал Митька, — есть тут такая. На ней, малость повыше, кумирня стоит.
— Привал на речке сделаем, — проговорил Гордец, — солнце уж высоко, а идти трудно.
— За речкой полегчает, — успокоил его Митька, — там болотина будет большущая, да не дюже вязкая. Туда и тигр подался: следы напрямки туда ведут.
Парень принялся рассматривать свежие следы с ясными отпечатками огромных когтей.
Скоро они вышли на опушку тайги и спустились к воде.
Быстрый горный поток мчался с шумом, прыгая по сильно изрытым водой камням и скрываясь в узком, извилистом ущелье среди двух низко нависших над водой скал.
Берег был сух и покрыт мелкими камнями, осыпающимися с высокого берега, на котором темной стеной стояла молчаливая тайга.
Гордец внимательно осматривал берег.
Среди простых камней он нашел несколько обломков прозрачных горных хрусталей, сердоликов и топазов.
— Важная россыпь! — с восхищением воскликнул старый таежник. — Вот где пошурфовать бы! За золотишко поручиться можно!
— Тише ты… черт… — схватывая за руку старика, прошептал Митька, чутко прислушиваясь.
Он поднялся на склон обрыва и внимательно смотрел на пологий противоположный берег, где по высокой траве ходили серебристые волны, нагоняемые легким ветерком.
— Пойдем скорей в тайгу, — тихим голосом позвал он Гордеца. — Дело почище тигра будет. Гляди — пофартит…[21]