Не прошло минуты, как берег был по-прежнему пустынен, и ничто не выдавало присутствия двух людей, спрятавшихся в густой траве у самого края обрыва. Скоро издалека донеслись звуки заунывной, тягучей песни.
— «Белые лебеди»![22] — весело шепнул Митька, оглядывая берданку.
— Да ну? — удивился Гордец, тихо звякнув затвором ружья. — Будто рано?.. По осени они тянут с приисков…
— Бродячие все лето тянут. Женьшеньщики это, должно быть, — пояснил Митька, высовывая голову из кустов. — Так и есть! Женьшеньщики…[23]
На зеленой равнине ясно были видны две белые фигуры. Они медленно подвигались, неся на головах какую-то ношу.
Вскоре охотники могли уже различить двух корейцев, одетых в обычные белые шаровары и курмы[24].
Корейцы шли, подпираясь длинными палками и придерживая на голове тяжелые плетеные корзины. На шее у них висело по несколько наполненных чем-то пузырей, которые мотались из стороны в сторону и замедляли движение.
— Готов? — спросил Митька, взглянув на старика. — Я заднего лебедя возьму, а ты свали переднего.
Гордец молча кивнул головой и прицелился.
Корейцы дошли до речки и начали медленно переходить ее вброд, сильно подпираясь палками и с трудом сопротивляясь напору быстро мчавшейся воды.
Выйдя на каменистый берег, они сняли ношу и начали располагаться на отдых. Составив рядом корзины и сложив около них пузыри, топор и лопатки, корейцы тут же присели, опустившись на корточки.
Закурив длинные трубки, они затянули песню и, пуская клубы дыма в такт песни, раскачивались, сохраняя неподвижное, спокойное выражение лиц.
— Белые лебеди распелись! — тихо засмеялся Митька, поднимая ружье. — С Богом, дядя Александра!
Два выстрела, прозвучав почти одновременно, долгим эхом носились по тайге и вдоль гулкого каменистого русла горного потока.
Корейцы сразу замолкли и, качнувшись, ткнулись лицом в землю и больше не шевелились.
Охотники бросились к ним. Они были мертвы. С их затылков бежали тонкие струйки крови и тотчас же впитывались в туго закрученные узлом жесткие, черные волосы.
— Я их сплавлю, — угрюмо проговорил Гордец, — а ты глянь, что у них там такое…
— Ладно! — ответил Митька и своей беззаботной походкой подошел к корзинам.
Пока Митька развязывал пузыри и разбирал корзины, старик обшарил убитых, сволок их к узкому ущелью, где поток рвался и бушевал, разбиваясь о камни, и столкнул в воду.
«Белые лебеди» нырнули на мгновение под пенящуюся поверхность воды, потом опять показались, завертелись в водовороте, мягко, но сильно ударились о черные изъеденные камни, мелькнули на изгибе ущелья и скрылись.
Гордец вернулся к Митьке.
Тот весело смеялся.
— Подфартило нам сегодня! — воскликнул он. — Одних женьшеней в пузырях штук сорок нашел. Есть еще волчецовый корень, — за него манзы лихо платят! Да еще две кишки золота наскребли где-то «лебеди» — фунта на три потянут!..
— Здорово подфартило! — радостно вскинув глаза на Митьку, проговорил старик. — Это и впрямь почище тигра будет!
Приятели принялись за дело. Они опустили пузыри с драгоценными корнями в воду; кишки, сшитые из кожи дикой козы, Гордец обмотал вокруг себя; топорик и лопатки корейцев бросили в речку, а корзины сожгли вместе со всякой рухлядью, которую носят с собой китайские и корейские охотники за женьшенем.
— Следы все замели! Чисто сработано, как тогда на Ханке… Помнишь, дядя? — заметил, потягиваясь, Митька.
— Ничего — ладно! — похвалил Гордец. — А как теперь с корнем быть? Нести в лагерь — нельзя. Приметят, да и испортиться может.
Митька долго думал.
— А вот что, дядя Александра! — сказал он наконец. — Сейчас мы сошьем один большой пузырь, сложим в него все корешки, а я с ними пойду к старому Тун Ли. Недалече, почитай, отсюда до фанзы[25] китайца?
Гордец, подумав немного, ответил:
— Верст с пол сотни будет. Путь трудный… Однако, завтра к вечеру будешь.
— Вот и ладно! — воскликнул Митька. — Я и подамся к Тун Ли. Он меня свезет в бухту к рыбакам. С ними на шаланде[26] я во Владивосток пойду.
— Воротишься, али меня во Владивостоке ждать будешь? — спросил старик.
— Ворочусь. Коли все по речке пойдете до старой крепости, так найду. А золотишко ты с собой, дядя Александра, носи. Потом расторгуемся и поделимся, как всегда.
Говоря это, Митька изготовлял большой пузырь из нескольких меньших. В его котомке нашлись иголки, шило и нитки, крепкие, как струны. Когда все было готово, он поднялся и сказал:
23
Искатели женьшеня, редкого лекарственного корня, ценящегося в Китае и Корее на вес золота.