– Что, совсем никаких драгоценностей? – продолжал расспросы Арслан. – У нас тут слухи ходили, скажу тебе по секрету, что у монахов целая гора кристаллов и платины спрятана. Но никто не лез, проклятий боялись.
– П-п-проклятий?
– Если взять у служителей Высших, это же страшное зло!
– Не укради! – подтвердил Орей, сопроводив ответ глубоким кивком.
– У нас в часовне есть золотой символ. Но его прячут и выносят только на праздники, может быть, и твои тоже прятали?
– Вино, соленья видел... Книги видел. Золота, кристаллов не видел, – монах отрицательно замотал головой. Арслан отодвинулся, и Орей смог распрямиться.
– Вино ценное, но только в ритуальные дни и на поминках, – с явным намеком протянул селянин.
– Я принесу, – монах сразу понял, что требуется, и вновь принялся за еду. Арслан задумчиво воскурил трубку, с прищуром глядя на гостя, на его губах теплилась улыбка.
Орей поблагодарил хозяина после ужина и вернулся к себе в темную комнату. Прилег на матрас, не раздеваясь, уставился в потолок. Потом рывком сел, схватил с подоконника молитвенник, раскрыл, естественно, не увидев во мраке ни слова. Ровно до этой секунды монаху казалось, что он знает его наизусть. А теперь он засомневался.
– Свет, – сказал он, и комнатка заполнилась слабым золотистым свечением. Орей знал, что будет свет, но испугался сам себя и на всякий случай задернул шторы и поправил надорванный край занавески при входе.
– Это я… я источник этого света… Но… это не магия… – он постоял, задумавшись, и спросил вполголоса: – Тьма? – сияние осталось. – Мрак? – ничего. – Темнота?
Слово, чтобы убрать сияние, подобрать не удалось, и свет погас сам, когда Орей просто перестал в нем нуждаться. Сердце взволнованно колотилось. Он-то точно знал, что не маг. Он проходил испытание в десять лет, никаких способностей оно не выявило. Потом снова, когда ему исполнилось пятьдесят. Монах смутно помнил, что ему предлагали выбирать какие-то предметы, а он оба раза потянулся к небольшому деревянному мечу. В детстве он очень просил, чтобы ему отдали эту игрушку, но оружие, даже такое, было под запретом в обители. Удивительно, что монахи хранили его наследие столько лет, а не избавились от него.
– Свет, – шепнул Орей и вновь хорошо увидел комнату. Осмотрел себя. Источник был где-то в центре груди, у сердца. Оттуда он рассеивался вокруг, наподобие ровного пламени свечи.
«Если это не магия, тогда что?!» – повторил он вопрос и озадаченный Орей сел на матрас, смотря в молитвенник, но не в силах прочесть ни единой строчки.
– Орей… – робкий голос Зариме прозвучал из-за занавесок. Монах выронил книгу, вскочил и завертелся на месте.
– Ты просил меня утром подготовить к вечеру бадью воды…
– Что… Ох… А! Да… верно… – грохот крови заполнил голову, воздуха не хватало, чтобы нормально дышать. Про время омовений он совсем забыл!
Дождавшись, когда свет погаснет, он забрал бадью, поставил возле лежака и со вздохом стащил рясу через голову.
***
На следующее утро у дома Хасана собрались несколько десятков человек – взрослые хмурые мужчины от юношей с недавно пробившейся щетиной до седобородых сгорбленных старцев. Такой огромной толпы Орей никогда раньше не видел, и ему было не по себе всякий раз, когда он случайно ловил чей-то пристальный изучающий взгляд. Монах держался вместе с Оттаром, Арсланом и телом Хасана, обращая внимание, что ни одна женщина, даже Назира, на похороны не пришла. Хотя её сын, совсем ещё маленький мальчик, стоял рядом такой же потерянный, как чужак из обители. Были и сыновья Оттара, и даже дядя Фархат. Столпились у дороги, куда поставили на носилках, замотанное в плотный саван тело. Тихо переговаривались, приветствовали друг друга вполголоса, кого-то ждали.
Когда подошли ещё несколько мужчин, среди которых шел сухощавый высокий старик в зеленых одеяниях, напоминающих рясу Орея, с вышитым на груди желтым трилистником, процессия двинулась вперед.
Арслан и Оттар ухватились за носилки с обеих сторон и понесли покойника вдоль улицы. Орей следовал вместе со всеми. Вместе со всеми молчал. Наблюдал и думал. Каким странным ему все это казалось, диким и угнетающим. Он помнил все похороны в Полуденных Вратах, где всякий раз над почившими монахами не смолкали молитвы.
Солнце пекло с самого утра, даже просто идти в полном монашеском облачении было жарко. Процессия плавно свернула на восточную дорогу и пошла прочь от реки, мимо пышных садов с одной стороны и полей гречихи с другой.
Орей замечал, что все люди идут, опустив головы, а ему очень хотелось осмотреться. Монах пытался делать это плавно, не привлекая внимания резкими движениями. Заодно вглядывался в лица людей. Узнал стражников, которые нашли тело Хасана позапрошлой ночью.