Вода в бадье стала темной от крови.
Орей вытерся, разделся до пояса и устало рухнул на лежак.
Страх не вытеснял боли, а она не давала заснуть. Ныла поврежденная нога, пульсировал выбитый глаз. Монах не знал, сколько пролежал в темной комнате, но ночь за окном сгущалась черными красками. Облака поглотили даже звездный свет.
Орею было страшно смотреть вокруг. Вдруг к нему снова явится некто со сколопендрой в рукаве? И почему именно эта тварь всегда преследовала его? Почему не паук или какой-то мерзкий червяк? Или может быть… змеи?
Мысли сделались спутанными, сон поманил монаха к себе, раскрыв врата в туманное царство забвения.
Потом хлопнула дверь, раздались голоса хозяина дома и его жены.
– Где он?! Где монах?!
– Арслан, успокойся, молю тебя! Он спит!
Сердце зашлось частым взволнованным боем, но в доме всё быстро успокоилось, и снова Орей провалился в крепкий сон, дарующий недолгое освобождение от боли.
Жаль, что спокойствие закончилось быстро. На рассвете монах перевернулся на левый бок и выбитый глаз тут же напомнил о себе.
Монах схватился за лицо, чувствуя пальцами, как опухла щека. Одним глазом осмотрел светлую комнату, сел на лежаке и достал чистую одежду и бутыль вина из мешка. Сидя на полу перед бадьей с кровавой водой, выпил свои ритуальные чаши, но не помогло. Боль не прошла, а синяк на ноге налился темной кровью.
Переодевшись, он потащил бадью и окровавленное тряпье прочь из дома. Идти было неудобно, но Орей превозмогал эти ужасные ощущения. Ориентироваться стало сложнее. По пути его заносило влево, при выходе на кухню, он зацепил плечом дверной косяк и чудом не пролил воду на пол.
На кухне уже хлопотала Зариме. Замешивала тесто в большой кадке, но сразу же услышала, когда гость возник рядом с ней.
– Орей... – сорвалось с её губ. Наполненный тревогой взгляд впился в изуродованное лицо монаха. Он никогда не задумывался о своей внешности, не представлял – хорош собой или нет. Но сейчас понял, что выглядит отталкивающе.
– Куда можно вылить это? – спросил он.
– Просто в огород. Куда-нибудь подальше от дома.
– Спасибо… а где вещи постирать?
– Я сама постираю, оставь их прямо в бадье, где колодец.
– Мне не сложно… – пожал плечами монах. – Я умею стирать.
– Я знаю, но не надо. Ты еле ходишь. Тебе нужно отдыхать.
– Где Арслан?
– Ещё спит, – прошептала Зариме, покосившись в сторону комнат.
– Он цел?
– Да.
– Хорошо, – Орей поковылял в огород, опасаясь, что разговор может быть услышан.
От воды он избавился за домом, где росли ягодные кустарники. С горькой усмешкой понадеялся, что им по нраву придётся его кровь.
Сложив испачканные вещи в бадью, монах оставил всё у колодца, но стирать не было сил. Он вернулся в комнату и упал на лежак, провалившись в дремоту.
Вскоре к нему заглянул Арслан. Без предупреждения на этот раз, вполне по-хозяйски.
– Монах, ты как?
Орей обернулся к нему, увидел взволнованное лицо, но никаких следов драки.
– Мне трудно ходить, и, кажется, я потерял глаз…
– Вижу. Пока не покидай дом. Я схожу проверю силки, а потом к брату. Постараюсь объяснить, что мы хотели сделать. Вчера он меня и слушать не захотел. Но оно и понятно.
– Вы помирились?
– Ну, конечно! – неровно улыбнулся Арслан. – Мы же одна семья! А ты лежи, отдыхай… если что – зови бабу. Скажу, чтобы она тебе принесла еды сюда.
– А как же стража?
– К счастью, нас не поймали. И никто, кроме Оттара, не знает, что это наша вина. Хотя, ты конечно, мог бы сразу сказать мне, что колдовать умеешь. Я бы не испугался, но понимаю, почему ты сразу не сказал. Наверное, казни боялся. Старосте об этом лучше не знать. А если прознает рисен, то всем будет худо.
– Но я не колдун…
– Правильно. Продолжай так говорить, а то сразу… – Арслан провел пальцем по шее, – и тебе, и нам, за то, что тебя укрывали.
– Спасибо тебе за всё, – произнес Орей, чувствуя, как стало легче на душе. Хозяин дома кивнул и ушел, задернув занавеску. Монаху снова стало стыдно перед ним, а еще он обеспокоился, что теперь из комнаты долго не выйдет – селяне не дураки, заметят, что глаз поврежден.
Не выдержав бездействия, Орей снова сел на лежаке. Хлебнул ещё вина, но только раззадорил аппетит. Чтобы скоротать время до завтрака, взялся читать «Теории измерений», благодаря Высших за то, что не ослепили его полностью.
От напряжения сразу разболелась голова, строки с трудом воспринимались, а попытки докопаться до сути трактата только ухудшили его состояние.