Над дверью висел яркий фонарь, свет которого и приманил путника. Изнутри доносились голоса людей, но Орей некоторое время просто стоял у двери и никак не решался войти внутрь. В замерзшие окна было не видно, что там происходит.
Но вдруг дверь распахнулась, и на улицу вывалился вдрызг пьяный мужик. Рыча что-то себе под нос и шатаясь, он пристроился к углу трактира и приспустил штаны. Орей смущенно посмотрел на него и поспешил скрыться внутри, пока пьяница его не заметил. Тем более, из открытой двери до него донесло запах тушеных овощей, приятное тепло очага и музыку.
В небольшой прихожей на полу спал человек, от которого разило выпивкой и мочой, справа начинался зал, уставленный светильниками и свечами, оттуда слышался гомон посетителей — в основном грубый мужской смех и хлопки в ритм играющей мелодии. Путь к новой жизни преграждал только плечистый громила в кожаной куртке — бритоголовый, со сломанным носом и квадратной челюстью. Но он, придирчиво оглядев гостя, кивнул с ухмылкой и отодвинулся в сторону.
Это было, пожалуй, не менее волнительно, чем переместиться в Межмирье. Орей смело шагнул в зал, очутившись среди новых людей, сидящих за столиками и танцующих перед сценой. Веселый темноволосый парень, одетый в ярко-красную рубаху с поясом, лихо отплясывал с гармошкой, приседая и подпрыгивая на месте. Ему аккомпанировала светловолосая девушка со скрипкой на плече, одетая в длинное белое платье с черным корсетом, а рядом с ней мужчина с барабаном, привязанным к поясу, ловко отбивающий частый ритм ладонями. Орей никогда прежде не слышал ничего подобного, а ещё ему сразу представилась Зариме в таком наряде.
Коренастые дородные служанки с заплетенными в косы волосами приносили на столы наполненные напитками кружки и тарелки с ароматной горячей едой. Мужчины и женщины сидели вместе, ели, пили и смеялись. Некоторые даже обнимались и целовались в открытую, что не могло не смутить бывшего монаха. Гомон множества посетителей оглушал, дезориентировал. Орей смотрел то на еду в тарелках, то на кружки, то на разноцветные платья женщин.
Мимо него прошел, задев плечом, подвыпивший мужик и рыкнул:
– Чего встал?
Орей извинился взглядом и растерянно отошел в сторону, ища глазами свободный угол, чтобы никому не мешаться.
– Эй, парень! – по-зеракански окликнули его. За стойкой, среди многочисленных бутылок мужик в засаленной серой рубахе подзывал Орея к себе, приветливо помахав рукой. Он не был похож ни на одного гортазианца — светло-серые глаза, красные щеки, нос картошкой, пышные рыжие усы и залысина на половину головы, а фигура массивнее, чем у старосты Иршаба!
– Я? – осипшим голосом спросил Орей.
– Впервые у нас? – голос трактирщика звучал басовито и дружелюбно.
– Да.
– Присаживайся! Выпей, гость. Первая чаша за счет заведения! – мужчина добродушно подмигнул. О, Высшие, могло ли так повезти, что нашлось в этом мире место, где люди действительно были бы хорошими?
Орей разместился на высоком табурете за стойкой. Трактирщик налил что-то в большую жестяную кружку и подал гостю.
– С-спасибо, – с трудом сказал он, волнуясь и дрожа от холода.
– Не за что! Угощайся, дружище. Согреешься!
– Дружище? – тихо удивился Орей, пытаясь правильно изъясняться на непривычном для него языке. – У вас тут есть какая-нибудь… работа?
– Работа? Хм… – трактирщик прищурился, оценивающе глядя на него. – На вид ты парень крепки и подраться любишь. Мне бы не помешал ещё один вышибала, наводить порядок.
Орей хотел было возразить, что драться совсем не умеет, но видимо, придется научиться, чтобы выжить. Трактирщик ответа не дождался, отошел к подозвавшей его шумной компании молодых парней и принялся наполнять их кружки из большой деревянной бочки.
Музыка и танец на сцене прекратились, посетители захлопали, парень и девушка поклонились зрителям. Кругом было настолько весело, что несмотря на волнение, Орей почувствовал себя легко, впервые за долгое время. Только сожаления не давали в полной мере насладиться новыми впечатлениями. Он представлял рядом с собой Зариме, думал, что они были в паре шагов от счастья. Но когда до цели оставалось сделать лишь один шаг, они оба сорвались в пропасть, так и не обретя свободы.
Орей придвинул к себе кружку, взялся за неё замерзшей рукой. Принюхался. Резкий кислый запах ударил в нос, и монах сделал небольшой глоток, тут же перекосившись от горечи. Этот напиток намного крепче и совсем не ароматный в сравнении со сладким грушевым вином.
– Первая чаша пьется за мертвых, – произнес Орей и залпом опустошил кружку, возродив в памяти счастливый взгляд Зариме.