Послышался нарастающий гул моторов, и в поле зрения наших прицелов попали первые семь “тигров” и “пантер”. Самоуверенные фашисты не предполагали нашу близость, а мы были совсем рядом. У меня же опять дух захватило при виде нескончаемого количества вражеских машин. Между тем, танки подходят на дистанцию пятьсот-шестьсот метров. Беру себя в руки и даю команду:
– Бронебойным, огонь!
Направляющий “тигр” ползёт медленно, поворачивая пушку слегка то вправо, то влево. Бессарабов выстрелил, вижу вспышку – точно, попал. Второй, третий снаряд он бьёт в ту же машину. “Тигр” задымился.
– Что бьёшь в один и тот же танк? Бей второй, пока они не пришли в себя! – крикнул я.
Следующим снарядом – прямое попадание, и ещё один танк горит. Смотрю, что же остальные? Малороссиянов тоже несколько снарядов всадил в “пантеру”, а затем зажёг ещё один танк. Соседи ведут огонь; дым, пожары – наблюдать трудно. Гитлеровские танки попятились, развернулись, уходя за высоту. Малороссиянов посылает снаряд за снарядом, загорается ещё одна тяжёлая машина противника.
Опять налёт большой группы авиации – всё смешалось в грохоте и дыму; пахнет гарью, дышать нечем. И вдруг к нам во фланг выползают фашистские машины. Танки врезались в боевые порядки соседа. Соседи стреляют в упор. Сдаём назад, разворачиваясь фронтом к противнику. Страшный удар рядом – прямое попадание в танк Малороссиянова. Пробита башня. Малороссиянов погиб, экипаж ранен. Кричу что есть мочи и указываю Бессарабову на “тигр”, который только что попал в танк командира взвода. Бессарабов бьёт с дистанции сто-двести метров. Фашист резко развернулся и вспыхнул, как факел. Тут же мы потеряли ещё одну машину…
Получаю команду от комбата отходить на КП. Берём на буксир подбитую машину Малороссиянова и, прикрываясь огнём, медленно отходим за боевой порядок первой роты. Нас встретил начальник штаба и передал мне приказ уходить в тыл.
…По пыльному, изрытому воронками Белгородскому шоссе мы отходили на двух израненных машинах, имея третью на буксире. На горячей броне танков лежали девять наших мёртвых товарищей-гвардейцев. Копоть, пыль и запёкшаяся кровь покрывали лица и руки танкистов. Но мы стояли рядом, держась за поручни башен, как в почётном карауле, у тел погибших товарищей с чувством исполненного долга перед нашей Родиной. 2-я танковая рота 2-го батальона 1-й гвардейской танковой бригады ушла в бессмертие… За 6 и 7 июля на боевом счету роты 26 уничтоженных вражеских танков.
Родина высоко оценила героический подвиг гвардейцев-танкистов, отразивших в неравной борьбе удары фашистского танкового тарана вдоль шоссе Белгород – Обоянь. Все без исключения офицеры, сержанты и рядовые роты были награждены орденами. Гвардии младший лейтенант Бессарабов и лейтенант Шаландин были представлены к званию Героя Советского Союза. Высокое звание получил только Вальдемар Шаландин, посмертно.
Едва мы опустили в могилы тела погибших товарищей и прогремели оружейные залпы, получил приказ: назначен заместителем командира батальона, взять командование на себя.
Сейчас, спустя 50 лет, когда осмысливаешь подробности первых двух дней Великой битвы, необыкновенно зримо предстают величие духа советского человека, его несгибаемая воля, мужество и стойкость. Именно эти качества, помноженные на ратное мастерство, помогли нам причинить численно превосходящему врагу, оснащённому новейшей бронетанковой техникой, ощутимый урон».
Гвардии лейтенант Георгий Бессарабов: «Первый бой с “тиграми”»:
«С утра пошли в разведку к большому урочищу. Пробирались лощиной; две машины по скату – слева, и две машины, в том числе и моя, – справа. Места знакомые. Здесь долгие июньские дни мы стояли в засаде. Ждали. И иногда казалось бесконечным это ожидание – может быть, так и лето пройдёт. Здесь сдружились на жизнь и смерть. Говорили о том, что будет после войны, о девушках, о родных. Соловьиные овраги, заросшие леском, зелёные поля – милая родная земля.