В сорока пяти танковых атаках участвовал Иван Рыбалко. Недаром орден Ленина золотом сияет на его груди. Немало подбито вражеских танков, орудий, истреблено немцев. Сейчас предстояло встретиться с новым тяжёлым немецким танком. Надо было показать ребятам, что не так страшен “тигр”, как о нём кричат немцы. Нет и не будет такой бронированной машины у врага, которую бы не пробил верный советский снаряд. Они уж постараются, бывалые парни Рыбалко. Надо только показать им, как это делается. И он показал, Иван Рыбалко. Десятка два “тигров”, прикрывая самоходные пушки, лёгкие танки и автоматчиков показались из лощины. Они ползли медленно. “Грузны… хороша цель для артиллеристов”, – подумал Рыбалко. И, точно в ответ ему, по танкам ударила артиллерия. Хвалёные “тигры” попятились, не решаясь повернуться, чтобы не подставить уязвимые места под огонь.
– Ага! – торжествующе закричал Рыбалко, хотя в машине стоял звон и никто его не слышал. – Вперёд пробираешься тигром, а назад пятишься раком?.. Так на же тебе, гадюка!
И снаряд Ивана Рыбалко подбил сверхбронированного врага. Бывалые парни и здесь не изменили своей славной привычке подражать командиру. Они подбили вслед за Рыбалко несколько танков. Не за кого стало прятаться самоходным пушкам и средним танкам. Рыбалко истребил в этом бою пять машин и пушку. Экипажи умножили его боевой счёт».
Юрий Жуков. «За два дня – пять “тигров”»
«Удивительные военные успехи, достигнутые молодым танкистом Бражниковым во время двух последних сражений, не вскружили ему голову. К ним он относился как к чему-то совершенно естественному. По секрету друзьям признался, что они для него самого в некоторой мере оказались неожиданными. Трудно было заставить себя принять первый бой с “тигром”. А когда увидел своими глазами, как он горит, – ну, тут одно только чувство охотника остаётся: ищи, лови на прицел и бей во славу Кубани.
– Ах вот оно что! Так вы кубанец? – сказал ему командир. – Казачью удаль сразу видать.
Бражников немного смутился и как будто даже обиделся:
– Удаль-то тут при чём? Наше дело техническое. Тут точность требуется. Точность и расчёт. А главное, время – секундное дело. Или ты “тигра” опередишь, или он тебя. Кто выиграл секунду – тому жить, кто проиграл – тому в ямке лежать. Очень даже простая арифметика.
…Батальон, в котором служит Бражников, с разгона влетел на окраину знакомой деревни, растянувшейся над оврагом по берегу ручья. Здесь танкистам была знакома каждая хата, – они без малого три месяца прожили рядом, подружились с колхозниками. Теперь в эти сады танкисты влетели на горячих, пышущих нефтяным чадом машинах. Деревня стала фронтом. Густая, тяжкая злоба влилась в души танкистов.
Внутри машины Бражникова, ставшей у хаты в саду, было тихо. Никому ни о чём говорить не хотелось, но каждый понимал, что уйти отсюда – значит опозориться. Уж лучше драться до последнего.
Немецкие танки не заставили себя долго ждать. Было около полудня, когда они поползли с юга, точно саранча, сплошным потоком. Одновременно с неба ударила авиация. Откуда-то из глубины начала яростно бить артиллерия. Село на глазах у танкистов перестало быть селом, оседая, рассыпаясь, превращаясь в груды измельчённой глины, соломы, битого кирпича. Танкисты отвечали на огонь огнём. То там, то здесь загорались вражеские машины, и до небес вставал густой бурый дым. Башенный стрелок Суров с волнением сказал:
– Товарищ командир, вон там, в лесочке у сарая, Т-Ш.
Бражников припал к прицелу. Точно, близ сарая стояла хорошо знакомая немецкая машина с короткой пушкой. С такими разговор недолгий. Ещё прошлой зимой Бражников истребил семь немецких танков. Первый снаряд угодил в сарай, зажёг его. Второй расшиб Т-Ш. Это была, конечно, победа, но она не остудила сердца Бражникова. С волнением он думал о том, что впереди ещё много десятков машин, и, самое главное, таинственные, неприступные “тигры”, которые до сих пор он видел только на картинках.
Тут же снова раздался голос Сурова:
– Товарищ командир! Вон там, в саду, сдаёт задней скоростью T-VI.