го гэльского, к которому мы привыкли. Обрывки фраз, что все-таки долетали до сознания, не слишком-то проясняли ситуацию: - Первая кровь.... первая кровь этой осенью... первый осенний пир для Матери... Я не сразу заметил, что по мере движения хоровода то один, то другой дух покидал его и с безобразной гримасой вожделения припадал к одному из множества темных сосков на раздутом теле старухи, а через полминуты нехотя отрывался, роняя на пол кровавые капли. Пришлось изо всех сил стиснуть зубы, сдерживая подкативший к горлу комок тошноты. От тела этого невозможного существа к потолку тянулись пучки то ли алых лент, то ли сосудов. Они были почти незаметны и явно нематериальны. Позже я увидел, где заканчиваются эти "ленты", и спокойствия мне это знание отнюдь не прибавило. А пока что я едва не помер на месте, когда бодрый голос сзади спросил: - Нашли что-нибудь, офицер? Один из жителей дома, вооружившись фонариком, пробрался следом за мной. Теперь он старательно осматривал отсыревшие стены, в упор не замечая происходящей у него под носом безумной фантасмагории. - Канализация, видать, потекла... Ну и вонь! - Здесь ничего нет, - сказал я, разворачиваясь к выходу. Уж не знаю, почудилось или нет, только в спину мне летело издевательское хихиканье, больше похожее на скрежет несмазанной ставни. Уже потом, во дворе, в ярком дневном свете, я боковым зрением вдруг вновь увидел алые нити-сосуды. Они вонзались в ладони убийцы, которую как раз выводили в наручниках подоспевшие детективы. Женщина брела, покорно опустив голову, и с этими нитями в руках казалась сломанной марионеткой кукольного театра, которой больше не управляет мастер из-за кулис. Когда за ней захлопнулась дверца машины, нити оборвались, словно не выдержав контакта с холодным железом, и нехотя поползли обратно в дом, подергиваясь, как живые. - Эй, дружище, ты в порядке? На тебе лица нет, - Мэтт подобрался ко мне незаметно, хлопнул по плечу. - Жуть какая, а? Наводит на размышления... - И не говори, - искренне отозвался я, понимая, впрочем, что мы говорим совсем о разных вещах. - Вот так вот живешь с человеком много лет бок о бок, и не знаешь, в какой момент у него крышу снесет и он решит тебя прикончить, - как-то уж слишком пристально напарник смотрел на меня, произнося эту фразу. - Психи среди нас, - подтвердил я и повернулся к нему, изобразив нарочито жуткий оскал. - Они могут жить с тобой, работать с тобой в одной смене, например... - Ездить в одной патрульной машине, - подхватил Мэтт, усмехаясь в ответ. - Я понял. Знаешь что, давай перехватим по чашечке кофе по пути. Думаю, никто нас не осудит, после такого-то... Думаю, никто нас не осудил бы, даже реши мы плеснуть в кофе чего покрепче. Но служба есть служба, есть ведь пределы даже у нашей с Мэттом наглости. У этой истории должен быть какой-то красивый и многозначительный конец, скажете вы. Ну, так же всегда бывает. Главный герой вернулся в подвал с огнемётом и все там выжег подчистую. Фейри боятся огня, это всем известно. Но рисковать устроить пожар в жилом доме ради изгнания нечисти, которую никто, кроме меня, не видит - это не ко мне, извините. Может быть, скажете вы, стоило вызвать священника и все там освятить. Может быть. Моя мать бы так и сделала, наверное. Она все таскалась по разным церквям в городе, перебирала, ворча, что городские священники совсем не то, вот то ли дело отец Уилан в ее родном городке! Я был с ней на множестве служб, мне нравится тихая и торжественная атмосфера храмов, но... как бы это вам объяснить. Как человек, который видит духов, я мог бы ожидать увидеть хоть что-то в церкви... какое-то свечение, лучи света из ниоткуда, пение ангелов, понимаете, что я хочу сказать? Но ничего там не было. Тихое, спокойное место, куда не забредает городская нечисть... впрочем, в паре церквей я видел на мессе такие лица, что до сих пор меня терзают сомнения, так ли это... Но никаких следов присутствия той силы, что могла бы противостоять злу. Да и зло ли эти твари? Я одно время трахал девку из китайского квартала, и у нее меж лопаток была татуировка со значком инь-янь, такая круглая штуковина, где черная половина плавно перетекает в белую. Если смотреть на нее в момент оргазма, она начинает вращаться. Ну, может, только у меня так, сложно сказать, как вы понимаете, тут я на статистику сослаться не могу. Но суть в том, что каждое явление со временем превращается в свою противоположность. Черная "капля" в рисунке совсем истончается кверху и кажется, будто белая одержала верх, но в самом сердце белой половинки уже расцветает чернота. Что я хочу сказать, в общем-то? Что я не вернулся в этот подвал. Зато я покопался в хронике и выяснил вот что. Несколько лет назад в подвале и правда жила безумная бездомная старуха. На нее жаловались жильцы, ее даже пристраивали в приют при монастыре, но она сбегала оттуда, объясняя сестрам, что ее ждут "дети". В молодости она была медсестрой, приторговывала медикаментами и помогала делать подпольные аборты. Это ее в тюрьму и привело, после заключения у нее в голове помутилось, а родственников не осталось, вот и померла она в конце концов в холодном сыром подвале. Ладно, скажете вы, если в истории нет логичного конца, в ней должна быть мораль. И вот сейчас для нее самое время и место. Я не знаю, что вам на это ответить, честно. "Не селитесь в доме, где пару лет назад умерла бомжиха?" Или "не нарушайте закон об абортах"? Знаете, я не из сторонников и не из противников, я вообще не считаю себя вправе в это дело лезть, и когда при мне какие-нибудь политические активисты заводят такие разговоры, я отмалчиваюсь или ухожу. Можете закидать меня камнями, но я считаю, вопрос об абортах должны решать женщины, и только они, и черт меня дери, если я полезу в бабские разборки, я не камикадзе. Да и если духи были похожи на уродливых младенцев, это ведь может ничего и не значить, верно? Кто их знает, как они выглядят на самом деле, если они вообще имеют определенную форму. Может, это наше сознание рисует картинки и поет нам песни на древнем языке, а что мы видим на самом деле или чего не видим - бог его знает. Я знаю, мой долг как писателя, напугав вас как следует, взять и успокоить, но и с этим беда. Правда в том, что я не знаю, что со всем этим делать. На кого бы они ни были похожи, духи повсюду. Вы можете увидеть их краем глаза, но чаще всего милосердное сознание тут же найдет успокоительное объяснение. Вы можете жить с человеком десяток лет, а потом он, повинуясь чьей-то воле, схватит нож и принесет вас в жертву. Мир состоит из процессов созидания и разрушения, одно перетекает в другое, сегодня мы собираем урожай, а завтра станем чьей-то пищей, как бы мы ни убеждали себя, что в современном цивилизованном мире эта опасность нам не грозит. Слышите смех, похожий на звон серебряных колокольчиков? На крыше вашего дома уже танцуют существа, которые были здесь задолго до того, как люди впервые разожгли огонь на девственных зеленых холмах, и когда придут холода, они позовут своих старших братьев, чтобы собрать кровавый урожай осени.