— Полагаю, что вы перечислите имена всех семидесяти трех, оплативших черную рамку?
— …Ну… нет, об этом не было договоренности.
— Тогда, будьте добры, наденьте пальто, обойдите семьдесят трех заказчиков и скажите им, что генерал Джэксон настаивает на публикации их имен. Мы не можем допустить, чтобы «Импаршиал ревью» занимала одностороннюю позицию, не так ли?
Лицо Эйстина вспыхнуло:
— Это необычно, мэм, но я сделаю то, что вы сказали. Мы стараемся удовлетворить каждого.
Двадцать шесть скорбевших отозвали свои имена, остальные стояли на своем. Чтобы подчеркнуть свою беспристрастность, Эйстин поместил бесплатно письмо Эндрю. Из-за черной каймы усилились раздоры, а поездка Рейчэл в город дала дополнительное оружие тем, кто обвинял ее в соучастии.
Насколько осталось в ее памяти, это было самое жаркое лето. Коровы задыхались от зноя и старались укрыться под деревьями, а свиньи искали прохладу в пруду. Глинистая почва на дорогах превратилась в летучую серую пыль. Доктор Мей запретил Эндрю заниматься выездкой лошадей к осенним состязаниям. Эндрю отозвал все свои заявки.
Отзыв был излишним, ибо Нашвиллский клуб жокеев объявил, что зрители не станут посещать скаковую дорожку Эндрю Джэксона. Все скачки переносятся в Хартсвилл.
Несмотря на настойчивые усилия Рейчэл восстановить здоровье Эндрю, он оставался худым, истощенным. В осенние дни она обходила поля, наблюдая за уборкой урожая. Земля была подобна раскаленному котлу, и пыль забивала рот и нос. Возвратившись с полей, Рейчэл шла в хижину над родником, где Молл заранее заполняла тазы прохладной водой. Сбросив запыленное платье и капор, Рейчэл купалась и мыла волосы. Расчесав их, она закрепляла прическу золотым гребешком, подаренным ей Эндрю. После этого она надевала белое или светло-желтое платье без воротничка, с короткими рукавами и отправлялась в главный дом, чтобы выпить перед обедом с Эндрю стакан холодного вина. По вечерам они садились под деревьями и веерами отгоняли назойливую мошкару.
Судья Овертон посещал их так часто, как позволяли его многочисленные обязанности. Джон Коффи приезжал, чтобы провести вместе уик-энд. Из семейства Донельсон они виделись с Джейн, приезжавшей в полдень со своей дочерью Рейчэл, а Мэри и Катерина наведывались обычно по воскресеньям, привозя с собой целую стайку детей. Уильям осудил дуэль, Джонни молча дал понять, что недоволен новыми осложнениями, которые создали для клана действия Эндрю. Александр и Левен были либо слишком индифферентными, либо слишком ленивыми, чтобы приехать или же прислать свое сочувствие. Лишь Северн, с которым ни она, ни Эндрю не поддерживали близких отношений, почувствовал, что они страдают от изоляции. Он купил участок земли, непосредственно примыкавший к Эрмитажу, и настаивал на том, чтобы Джэксоны почаще навещали его.
Как только доктор сказал Эндрю, что он может ездить в карете, Эндрю отправился в свою лавку в Кловер-Боттом. После трех поездок он перестал ездить туда, и Рейчэл не нужно было спрашивать почему. Она и так поняла, что лавка пустовала. Ей удалось также скрыть от мужа, что полковник Уорд не выполнил своих обязательств по выплате второй половины суммы за Хантерз-Хилл. К обрушившимся на них проблемам добавилось и то, что их последняя флотилия из семи лодок, нагруженных продуктами для Нового Орлеана, попала в шторм. Три лодки потонули, а оставшиеся были повреждены и по этой причине приплыли с запозданием; в итоге продажа на рынке не возместила даже расходов.
Рейчэл философски приняла все эти финансовые потери. Она была убеждена, что они — неизбежная часть их образа жизни. Но в долгие бессонные ночи она вновь и вновь шептала про себя:
— Ох, Эндрю, если бы ты направил свой пистолет вверх и выстрелил в небо, каким великим человеком ты бы стал! Ты вышел бы из дуэли милостивым победителем, слишком щедрым, чтобы требовать свой фунт мяса!
Однако в те несколько секунд, что прошли между осечкой и новым взводом курка для выстрела, Эндрю знал, что он серьезно ранен. Мог раненый, возможно умирающий, человек пожалеть своего противника, полного мрачной решимости уничтожить его? И кто дал ей право судить? Она, погнавшаяся за любовью, поспешила вступить во второй брак, зная, что совершает неслыханное дело, что развод неизвестен в Теннесси и в пограничных территориях, что Льюис Робардс не позволит ей стать совершенно свободной… что стигма навсегда превратит ее в источник спора и вражды.
Однажды ночью в конце сентября они услышали стук копыт по тропе. Эндрю вылез из постели, подошел к большому окну, которое оставалось открытым, и воскликнул: