Рой сидел на ступеньках, ведущих к дому, ужасно выглядя.
— Как она? — Спросил Рой.
Том, Стюарт и близнецы вышли из дома в ожидании.
— Она не хочет иметь ничего общего со мной. Я не могу заставить ее поесть или увидеться со мной. Я слышу, как она плачет.
Его братья мгновенно наполнились болью. Они все слышали рассказы о женщинах, которые борются с утверждением стаи, особенно с братьями.
— Ты должен позаботиться о ней, — сказал Рой.
— Трудно заботиться о женщине, которая не хочет иметь со мной ничего общего. — Положив руки на бедра, Гай посмотрел на своих братьев, надеясь, что у них есть идеи.
— Мы рассчитываем на тебя, — сказал Том.
— Я знаю. — Гай уставился на них. — Вы когда-нибудь пытались соблазнить женщину, которая ноет по вашему брату?
— Да, — сказал Рой, крича. — Я сделал это, когда она оплакивала Тома. Черт возьми, не проеби это.
— Чего вы ждете от меня?
— Позаботься о ней. Иди и возьми ее, — сказал Стюарт. — У нас нет выбора. Мы не можем перезапустить это дерьмо снова. Это наша последняя надежда.
Выдохнув, Гай прошел мимо своих братьев, входя в дом.
— Хорошо, я сделаю все, что смогу, но никто из вас не вмешивается в мои методы. Я собираюсь ухаживать за ней так, как хочу.
Спустя тридцать минут Гай был упакован и готов увести Китти от боли, которая ассоциируется у нее с хижиной и домом.
Его братья задавали ему вопросы, которые он игнорировал.
Подойдя к хижине, он вошел внутрь, почувствовав боль Китти. Он любил ее, и все же они редко говорили. Это было проклятьем, спариваться как стая. В то же время все они влюбились в женщину. С того момента, как Том привел ее домой, он в нее влюбился.
Он поднялся по лестнице, постучал в дверь и стал ждать.
— Уходи.
В ее голосе было слишком много боли. Гай вышиб дверь. Он оставит беспорядок одному из своих братьев. Она взвизгнула, вскакивая с кровати.
— Я знаю, тебе больно, но я не позволю тебе тратить мой гребаный месяц.
Гай схватил пару джинсов и рубашку из ближайшего ящика.
— Ты невменяемый и полностью сумасшедший.
Бросив ей одежду, он смотрел в ее глаза. Они были обрамлены красными и опухшими от всех слез веками.
— Одевайся. Мы уходим, и я не хочу слышать никаких жалоб от тебя. — Он отвернулся, направляясь из комнаты, чтобы дать ей уединение. Оглянувшись назад, он улыбнулся. — Ты покинешь эту спальню, Китти. Если я приду и заберу тебя, то отшлепаю твою горячую маленькую задницу, чтобы получить то, что хочу.
Он ушел, услышав бормотание ругательств в свой адрес.