Люба так и сделала. После развода перебралась к себе в Подлипки, легла в клинику и вылечилась - почти. Только купаться, сказали, нельзя. Можно только в ванне, в теплой воде. И детей, сказали, не будет. А так - ничего не болит. Со здоровьем теперь порядок, а со счастьем - никак. Не верит она больше никому, после такого предательства.
Закончив свою грустную исповедь, Люба вытерла слезы и с неожиданной злобой сказала: «А мой-то кабанец женился! Теперь ему другая рубашки гладит. А про меня и думать забыл, на день рождения даже не позвонил. Все они такие. Бессердечные, беспамятные, безжалостные! У них вместо любви инстинкт, как у зверей».
Люба ждала сочувствия, но Ирка промолчала. Любина история ее не тронула, хотя Любу было жалко. И зачем она ей все это рассказала? Она-то здесь при чем? У нее все будет по-другому. По-настоящему. И семья будет, и дети. И любовь!
- А почему - кабанец? Он на свинью, что ли, похож? - спросила она Любу.
- Да нет, он ничего, симпатичный. На Ричарда Гира похож!- с гордостью сказала Люба. - Фамилия такая у него - Кабанцов.
- А-аа...
- Ну, а у тебя - как? Давай, рассказывай, твоя очередь! - потребовала Люба.
Ирка растерялась. И разозлилась. - Почему это я должна тебе все рассказывать? Я, может, не хочу!
- Я же тебе рассказала...
- Ну и что. А я не хочу. Я тебя не просила, ты сама...
- Вот ты какая! Не хочешь ничего о себе говорить, значит, есть что скрывать... Или вот что: не о чем тебе рассказывать! Никого у тебя не было. Ведь не было?
Оставив Любин вопрос без ответа,Ирка легла, отвернувшись к стенке, и больше ее не слушала. Тоже еще - лезет со своими откровениями!
С Любой она с того дня почти не общалась и проводила время одна - гуляла, загорала, лежа в шезлонге на шлюпочной палубе, а вечерами сидела, уткнувшись в книжку. Теплоход привез ее в Астрахань (она сходила на экскурсию в Астраханский Кремль, побродила по городу, пошаталась по базару со смешным названием «татар-базар», где, кстати, не встретила ни одного татарина) и повернул обратно.
Так прошло три четверти пути, путешествие близилось к концу, а она по-прежнему была одна, если только можно быть одной на теплоходе, где каждый вечер в кинозале новый фильм, и каждый день - концерт или вечер музыки в читальном салоне. По вечерам на теплоходе устраивали дискотеку, но она никогда не ходила: не хотела ни с кем знакомиться. Курортные романы - не для нее. Это ненастоящее, не всерьез. Ей хотелось, чтобы было по-настоящему. А как это - по-настоящему - она не знала... И за пять дней до конца круиза, в Чебоксарах, где теплоход стоял три часа, она встретила - Его.
Он оказался в точности таким, каким она его представляла - выше среднего роста, широкоплечий, уверенный в себе (это чувствовалось), с открытым взглядом серых веселых глаз, светловолосый и - необъяснимо, неудержимо притягательный!
В Чебоксарах теплоход пришвартовался бок о бок к другому, который пришел раньше и уже стоял у причала. Матросы быстро закрепили канаты-швартовы, перекинули через борт металлические сходни, укрепили перила. На берег все выходили через чужой теплоход, на борту которого золотыми буквами значилось его имя - «Очарованный Странник». Имя показалось ей необыкновенным, как и сам теплоход. По его белоснежным бокам пробегали золотыми молниями отражения волн, и весь он сверкал и сиял, до краев наполненный солнечным светом. Золотые буквы на борту брызгали нестерпимо яркими искрами, голубые пластиковые шезлонги, насквозь пронизанные солнечным светом, казались прозрачными, будто бы - призрачными.
У неё захватило дух - корабль-призрак! Разглядывая этот необыкновенный теплоход, она потеряла равновесие на шатких сходнях, зацепившись за что-то каблуком (она любила обувь на высоких каблуках) и чуть было не упала. На помощь пришла чья-то рука. Она уцепилась за нее и удержалась. Как было бы ужасно, если бы она растянулась у всех на виду! Никто бы ее не пожалел, и все про нее говорили, называя растяпой и ротозейкой. Как бабушка Тоня, папина мама...
Пробормотав «Спасибо, вы очень любезны», она взглянула на своего спасителя - и не могла уже отвести взгляда («...Узнала! Вся обомлела, запылала и в мыслях молвила - вот он!»). Встретившись с ней глазами, он улыбнулся и кивнул ободряюще. (Ей так нужно было сейчас его ободрение, так стыдно, что чуть не растянулась на сходнях - зазевалась, засмотрелась, теплохода никогда не видела, что ли? Вон бабушка с костыльком - и та не споткнулась, а она...)