— Эх, Лёка-Лёка, ты говоришь сейчас, как настоящая учительница, — Руслан подошёл и сел на соседний стул. Потом приобнял меня за плечи и сказал:
— Я узнал у мамы, где ты работала и…
Договорить у него не получилось, потому что я, ужаснувшись, его перебила:
— Дядя Абдулла меня уволил?!
— Нет, — мягко улыбнулся Руслан. — Это я заехал к нему и попросил тебя уволить.
— И дядя Абдулла согласился?! — прохрипела я шёпотом, поскольку силы меня покинули при мысли, что в канун Нового года по милости Руслана я осталась без работы.
— Он расстроился, — заявил на голубом глазу Таиров, — но потом согласился, что для тебя так будет лучше. Я показал ему два комплекта ключей, и он выбрал один из них. Так что на работу, Лёка, ты уже не опаздываешь. Кстати, твоя куртка в багажнике, если тебе так будет спокойнее. Поэтому к маме можно не заезжать, у меня на сегодня другие планы.
Я сбросила его руку со своих плеч, с грохотом отодвинула в сторону стул и встала.
— Слушай, Таиров, — меня чуть не колотило от злости и ненависти к этому мажору, который вообразил, что он имеет право распоряжаться моей судьбой. — Почему ты лезешь не в своё дело? Занеси в дом мою куртку и не смей больше показываться мне на глаза!
— Ты действительно хочешь знать правду?
Руслан ухмыльнулся и посмотрел на меня тем самым своим фирменным дерзким взглядом, что я едва удержалась на ногах.
Этот взгляд сводил с ума; обещал наслаждения, о которых я (взрослая женщина!) понятия не имела; ласкал меня и делал так, что мои ноги, как это было ночью, начали подгибаться.
Весь мой праведный гнев, как рукой сняло. Единственное, чего я хотела, — чтоб Руслан не двигался с места, а продолжал на меня смотреть. Ведь этого мне уже хватило, чтоб улететь.
Но вдруг он опустил свои глаза. Одновременно я почувствовала, что мой правый бок стало продувать. Удивляясь, откуда в фешенебельном доме может быть сквозняк, я обернулась и обнаружила, что дверь столовой чуть приотворена.
— Видимо, я чересчур резко отодвинула стул, вот дверь и приоткрылась, — догадалась я и хотела пойти её обратно затворить, чтобы прислуга не слышала наш разговор, но почему-то меня что-то крепко держало.
Опустив взгляд, я обнаружила, что моё платье зацепилось краем за спинку стула и теперь мои ноги и (!) правое бедро оголились.
Мои волосы на голове от ужаса встали дыбом. Я попыталась отцепить платье, но чуть его не порвала. И и так его тянула, и эдак, а всё без толку. И вдруг услышала:
— Лёка, какие у тебя ножки!
— Руслан, отвернись, пожалуйста?
Но Таиров встал, обогнул стол и, сев на корточки, восхищённо рассматривал мои ноги.
— Знаешь, Лёка, я до сих пор помню, какой фурор ты устроила в школе, когда однажды ты пришла в мини-юбке. В тот день у тебя не было уроков. Кажется, тебе нужно было забрать на проверку тетради с сочинением. Поэтому ты появилась в свободной форме.
— Не помню, — я покраснела, хоть и вправду этот случай не помнила, и опять попросила: Руслан, отвернись, пожалуйста, или помоги мне отцепить платье.
Но где там! Таиров торчал у стола, как приклеенный.
— Ты не знаешь, Лёка, что на тебя тогда во все глаза смотрели не только пацаны, но даже девчонки. Да, наверное, вся наша школа! Я чуть шею не свернул. Какие потрясающие ноги!
Я поняла, что оду моим ногам Таиров может петь ещё долго. Но мне-то холодно! Не говоря уж о том, что стоять в полуголом виде перед своим учеником нехорошо.
— Между прочим, я замёрзла. Не видишь, с двери дует?
— Прости, моя куколка!
Пока Руслан добрался до двери и вернулся назад, я сумела-таки отцепить от спинки стула платье, но расстроилась, когда выяснилось, что от подола оторвался клочок ткани. А ведь мне это платье так понравилось! Я даже задумалась: оставлять мне его в розовой комнате, или забрать с собой: платье-то было новое, но теперь будет считаться ношеным.
— Лёка, ты всё-таки решила проблему? — расстроился Руслан.
— А ты, Русланчик, предлагаешь мне и дальше мёрзнуть? — не удержалась я от колкости.
Но его лицо внезапно осветилось:
— Нет. Хотя потрудиться в искусстве раздевания тебе сегодня придётся!
— Что ты хочешь сказать? — я реально испугалась. Или Таиров намекает, что долг платежом красен? Да забирай обратно и шубу шиншилловую, и это платье! Они мне даром не нужны!
— Я хочу сказать, Лёка, что мы сейчас поедем по торговым центрам. Завтра — Новый год. А в чём ты его встречать собираешься?
— Мне не нужны от тебя никакие подарки! — отчеканила я твёрдым, поставленным голосом.
— Какой же злюкой ты иногда бываешь! — в словах Руслана мне послышалось восхищение. Я посмотрела на него с опаской и недоверием. Он что, надо мной издевается?
Однако мой бывший ученик с восторгом сказал:
— Женщина! — и через паузу: Это звучит гордо!
— М-да уж, — хмыкнула я про себя, — я-то думала, что Максим Горький так говорил вообще о человеке, а, оказывается, о нас — дочерях той самой Евы, из-за которой людей выперли из рая. Ну, ладно, теперь буду гордиться.
— Ну, вообще-то, я никогда не хотела быть мужчиной, — ответила я осторожно, не понимая, куда он клонит.
Руслан улыбнулся и продолжил:
— А красивая женщина — это бриллиант, который нуждается в достойной оправе.
— Видимо, Русланчик, — догадалась я, — ты чувствуешь себя неловко перед прислугой, что твоя гостья так скромно одета? Ну так, не переживай, я сейчас уйду.
— Ты не слышала, Лёка? Мы сейчас поедем по торговым центрам. Потому что, во-первых, ты достойна того, чтобы выглядеть не просто красиво, но дорого. А, во-вторых, я хочу, чтоб на Новый год, который, конечно, мы будем встречать вместе, ты ощутила себя настоящей принцессой. А я буду исполнять роль Деда Мороза. Договорились? Но для начала прими от меня, пожалуйста, этот айфон в подарок? Телефона-то у тебя нет!
Девушка не из высшего общества
Руслан задумчиво смотрел в окно автомобиля на дверь овощного магазинчика, за которой скрылась Людмила. Она хотела попрощаться со своим уже бывшим работодателем. Правда, эта инициатива молодой женщины едва не привела их к ссоре.
Горячий парень вообразил, будто бы у Люды были близкие отношения с хозяином ларька.
В противном случае, зачем ей понадобилось с ним видеться? Скорее всего для того, чтобы, как в дешёвых мелодрамах, сказать: “Прости и прощай”.
Но у нас как-то не принято с работодателями прощаться. Обычно люди хлопают дверью и уходят. Конечно, если речь не идёт о крупных компаниях, где ссориться себе дороже.
Поэтому, когда Людмила попросила его подвезти её к ларьку, в котором он успел побывать этим утром, Таиров тут же встал на дыбы.
— Зачем? — спросил он отрывисто. — Я же отдал ему ключи от магазина, а он попросил меня передать тебе зарплату. Для чего ты хочешь с ним увидеться?
— Как для чего? — захлопала Лёка своими длинными, изогнутыми ресницами. — Мы с дядей Абдуллой знаем друг друга несколько лет, и с моей стороны будет очень некрасиво, если я уйду, не сказав “спасибо” за доброе отношение ко мне и не попрощавшись.
То, что Лёка назвала своего работодателя “дядей Абдуллой” немного успокоило Таирова, но не настолько, чтобы он вот так сразу избавился от чувства ревности.
— Пойми, Лёка, это нормально, когда люди уходят с прежнего места работы так, будто они никогда там и не работали? — Руслан старался говорить спокойно. — Зачем этому лавочнику твои реверансы? К тому же, ты никогда его больше не увидишь.
Лёка вмиг вспыхнула, красивые серые глаза хищно сузились, тонкие ноздри затрепетали, а высокая грудь начала часто-часто вздыматься под шубой. Он откровенно ею залюбовался.
Нынешняя Людмила Сергеевна была абсолютно не похожа на ту доброжелательную и даже чуть застенчивую учительницу, образ которой Таиров все эти годы хранил в своей памяти. Ту Лёку он обожал, и был искренне уверен, что это и есть идеальная женщина.
Женщина, которая, не раздумывая, заявила в лицо директору школы: “Руслан прав”. Хотя в ту минуту молоденькая учительница наверняка понимала, что у неё могут быть проблемы.