— Зато, — грустно усмехнулся Руслан, — с Викой, по большому счёту, нет проблем. Ей нужны деньги. И когда этих денег достаточно, Виктория — лапочка, каких поискать! Отвечаю!
— Я что-то не понял: Ты на ком по итогу хочешь жениться? Если — на Вике, то тогда имей в виду: я на вашей свадьбе не буду даже, если ты, Рус, будешь угрожать мне пистолетом!
— Блин, Ромка, мне бы твои проблемы! — Руслан тяжело вздохнул. — Ладно, давай, пока. Как буду в форме, созвонимся.
Униженная и оскорблённая
— У вас есть деньги, фрау Пельтцер, на похороны вашего дяди? — спросила у меня фрау Кох.
— Деньги?.. — переспросила я, не понимая, о чём речь.
Я только что вернулась из больницы, где узнала трагическую весть. Мы сидели в гостиной на первом этаже, дети находились в детской. Сегодня я не стала брать их с собой, как будто чувствовала, что случится то, о чём мне страшно было думать.
Конечно, по дяде Антону было видно, что он очень плох, и всё же в моей душе теплилась маленькая надежда, что всё ещё обойдётся. В голове не укладывалось, что мы только успели познакомиться, и вдруг папин брат ушёл. Мы же с ним даже толком не пообщались!
Теперь, когда дяди Антона не стало, я задумалась, говорить ли мне маме о его смерти? Всё-таки речь идёт о родственнике.
— Если у вас, фрау Пельтцер, финансовые трудности, — откуда-то издалека донёсся до меня голос фрау Кох, — можно будет заказать кремацию. Она обойдётся в два раза дешевле.
— Кремацию?.. — я никак не могу въехать, что хочет сказать мне фрау Кох. Понимаю, что-то не то, но что именно — не пойму. Чувствую себя полной идиоткой.
И вдруг до меня доходит, что фрау Кох разговаривает со мной по-русски! Я посмотрела на неё с большим удивлением. На её тонких губах появилась лёгкая, снисходительная улыбка.
— Я тоже родилась и выросла в России, — заявила она, глядя прямо мне в глаза и ничуть не смущаясь. Кажется, потрясение, написанное у меня на лице, женщину даже забавляло.
— Нн-о пп-поч-чему? — спросила я её, заикаясь от такого нежданчика.
— Почему я сразу вам не призналась, что знаю русский язык?
Фрау Кох оказалась женщиной догадливой. Как и дядя Антон, по-русски она говорила с небольшим акцентом. В голове у меня мелькнула мысль, что, наверное, фрау Кох также не общается со своими родными из России, поэтому и отвыкла от русской речи.
— Никогда не знаешь, что для тебя хорошо, а что — плохо. А, значит, нет смысла раскрывать сразу все свои козырьки. Я правильно сказала?
— Видимо, вы хотели сказать “козыри”, — ответила я машинально и покрутила головой. — И всё же я не понимаю, зачем вам понадобилось разыгрывать этот спектакль?
— Вы ещё молодая, фрау Пельтцер, поэтому верите людям на слово, — у фрау Кох внезапно испортилось настроение. Она отрывисто сказала: Давайте, говорить по делу. Как вы хотите хоронить своего дядю?
— Ну, как обычно, — я была совершенно сбита с толку такой резкой сменой темы разговора.
— То есть, — уточнила дядина помощница по хозяйству, — от кремации вы отказываетесь?
— Я думаю, похороны должны быть традиционными.
— Хорошо. После обеда мы с вами проедем в похоронное бюро. Там вы сразу оплатите все расходы. Если получится, похороны лучше назначить на завтра. Какой смысл тянуть?
— Простите, — решилась я задать вопрос, — а разве дядя Антон, зная, что он скоро уйдёт, не оставил на этот случай денег?
— Насколько мне известно, на счету у вашего дяди денег нет, — сухо ответила женщина.
Я тихо охнула и начала лихорадочно вспоминать, сколько денег на моей банковской карте. Фрау Кох легко поднялась с дивана и, цокая каблуками, пошла на кухню, бормоча себе под нос: “Однако ты — везунчик, Пельтцер. Причём тебе везёт, прохвост ты этакий, даже после смерти”. Что значат эти слова, я узнаю в скором времени. Хотя это ничего уже не способно было изменить. К сожалению…
***
Все последующие события толком не отложились в моей памяти. Я ощущала себя и вела, как зомби. Меня мучали какие-то мне самой непонятные страхи, тревоги, но разбираться в этом не было ни времени, ни желания. Ведь нужно было успеть много чего сделать.
Как известно, немцы — народ пунктуальный и щепетильный. Это очень хорошие качества характера, но, пожалуй, этим же и объясняется тамошняя бюрократия. Мы постоянно куда-то ездили с фрау Кох, сидели в очередях, получали на руки какие-то бумаги.
Вместе с нами ездили и дети. Хорошо, у фрау Кох имелась машина. Конечно, я заправляла её бензином, но хотя бы не надо было всякий раз искать такси. Конечно, я была благодарна фрау Кох, что она всё это время была рядом со мной. Боюсь, без неё я, не зная ни языка, ни города, ни здешних правил, с организацией похорон не справилась.
Сама церемония была достаточно простой. Фрау Кох сказала мне, что дядя Антон в бога не верил, поэтому заказывать священника мы не стали. Желающих проститься с моим дядей тоже оказалось немного. Поминки мы провели в небольшом кафе, которое арендовало для нас похоронное бюро.
По окончании поминального обеда ко мне подошёл некий мужчина. Оказалось, это адвокат моего покойного дяди. Он был чистокровный немец, но знал русский. Юрист предложил приехать к нему в офис завтра утром, чтоб я ознакомилась с завещанием герра Пельтцера.
Вечер прошёл в грустном настроении. Иногда у меня схватывало за грудиной, но я думала, что это сказывается сегодняшний непростой день. Оказалось, это было предчувствие беды.
Я понимаю, в жизни случаются вещи гораздо серьёзнее, но для меня это было катастрофой.
На следующее утро фрау Кох любезно согласилась подвезти меня в офис адвоката. Правда, всю дорогу она ворчала, что нужно было заказать кремацию, а не заморачиваться, устраивая традиционные похороны, которые обошлись в десять тысяч евро, что ни одна настоящая немка не подписалась бы на моём месте на такие сумасшедшие расходы, что мы, русские, не умеем экономить и поэтому живём так, как живём, то есть плохо.
К тому времени я уже была в курсе, что между фрау Кох и дядей Антоном когда-то были романтические отношения. Конечно, она мне прям в открытую этого не говорила, но всё же дала понять, что мой дядя попортил ей кровь будь здоров. А когда ему стало плохо, бывший кавалер вспомнил о женщине. Так что фрау Кох, строго говоря, не являлась помощницей по хозяйству в традиционном смысле этих слов.
Теперь мне стало отчасти понятно её поведение. Поэтому ворчание женщины я пропустила мимо ушей. Да и что тут, собственно, обсуждать, если всё уже сделано? А кроме того, если у фрау Кох есть какие-то претензии к покойному, то для меня он по-любому — родственник. Так я думала до оглашения завещания.
Наконец, приехали. Детей я оставила в машине, и прошла внутрь офиса одна.
Юрист встретил меня очень учтиво, предложил кофе, но я отказалась. Почему-то ночью я проснулась и потом ещё долго не могла заснуть. Мне было очень неловко перед покойным дядей, но я думала не о нём, а о Руслане.
Вспоминала нашу последнюю встречу и следующий день, когда я не ходила, а прям летала по салону, чувствуя, как меня буквально распирает от счастья. Как весь день я ждала звонка от Русланчика, но он почему-то не позвонил.
Нет, конечно, я не обиделась. Мы ведь об этом даже и не договаривались. Точнее, перед расставанием Русланчик сказал, что он ждёт не дождётся праздника, чтоб снова встретиться со мной. Но у меня седьмого марта всё равно всякий раз замирало сердце, когда звонил мой телефон. Однако в Международный женский день мне позвонил дядя Антон…
Мой мир вдруг полетел в тартарарары вместе со всеми моими сладкими грёзами. Пожалуй, этого не пожелаешь даже злейшему врагу: разменяв четвёртый десяток, услышать, что твой отец — на самом деле твой дядя.
Нет, я в это не верю. Думаю, тут дело либо в старческих причудах моего дяди, которому под старость лет захотелось почувствовать себя отцом, либо в каких-то обидах дяди Антона на мою маму. И тем не менее, что уж греха таить, нашему родственнику удалось посеять в моём сердце маленькие зёрна сомнений.