Иаков Соломонович подхватив меня за локоть, потащил к выходу.
— Анжелика, все будет хорошо, и я обещаю вам, что про интернат он пошутил.
Я не знала, кто такой Краснов Алексей Александрович, но все меня в нем заочно раздражало. Он опоздал на оглашение завещания, при этом новость о его опеке ничуть не удивила его. И его пренебрежительное отношение ко мне… Черт! Задушить бы его прямо сейчас. Его хладнокровное спокойствие зарождало во мне бурю эмоций. И моей злости есть объяснение. Я осталась сиротой и мою жизнь до совершеннолетия доверили какому-то мужику, которому судя по всему вообще плевать на то что происходит.
Аккерман фактически выволок меня на улицу.
— Лика, ты поедешь с Алексеем Александровичем, документы на опеку будут готовы через пару дней.
— Но, если документов еще нет, как я могу ехать с ним? — я цеплялась за каждую возможность избежать своей несчастливой участи.
Я бросила взгляд на Краснова. Он стоял и держал заднюю пассажирскую дверь открытой для меня, выжидающе смотря прямо мне в глаза. И от его тяжелого взгляда, не предвещавшего ничего хорошего, становилось только хуже.
— Лика, девочка моя, — Иаков Соломонович, сжал мои ледяные ладони, — Ты взрослая, умная девочка. Тебе нечего бояться, потому что твой отец не мог отдать жизнь своей единственной дочери кому попало. Поверь, когда ты поближе познакомишься с Алексеем, ты сразу все поймешь.
Но меня сложно было убедить, упрямство — черта, доставшаяся от отца. Я снова бросила взгляд на Краснова. Все также стоит и ждет, но терпение ускользает от него, и я понимаю, что сейчас, в эту минуту, выбора у меня нет.
Я киваю Аккерману и шагаю навстречу своему опекуну.
Глава 2
— Куда мы едем? — я первая нарушаю тишину в салоне автомобиля.
На меня через зеркало заднего вида смотрят холодные серые глаза и хочется отвести взгляд, но я этого не делаю. Пусть думает, что меня трудно загнать в угол, даже если мои колени потрясывает, а в районе солнечного сплетения спазмы похлеще чем при остром аппендиците.
— Домой.
Коротко и ясно. Но мне все равно ничего не ясно. Что мне теперь считать своим домом? Нам предстоит два года играть в отцы-дочери и жить под одной крышей, изображая для органов опеки семью, но я не смогу смириться с тем фактом, что моей семьи больше нет, а этого человека я не знаю.
— Это куда?
Он бросает на меня свой взгляд буквально на мгновение и возвращает внимание на дорогу.
— Ты всегда так много вопросов задаешь? — звучит не очень дружелюбно и мне кажется, что нормально общаться у нас точно не получится.
— Я думаю, в данной ситуации нормально задавать вопросы, — говорю то, что думаю и мысленно даю себе подзатыльник за такую спешку. Но он никак не реагирует.
Я уже не надеюсь услышать ответ, скучающе изучая салон автомобиля, но Краснов разрывает тишину:
— У тебя будет возможность спросить все, что хочешь.
Мы въезжаем на закрытую территорию элитного жилого комплекса, и вопросов в моей голове становится все больше.
Мои родители были состоятельными людьми, но мы никогда не выставляли свое положение напоказ. У меня не было страсти к брендовым вещам, возможно пару сумок от Луи Витон и туфли от Джимми Чу имеются, но в остальном я старалась не выделяться. Чем меньше людей знает, сколько я могу позволить тратить, тем меньше у меня завистников и сплетен вокруг. Возможно все дело в воспитании и том, что отец не сразу стал богат. Он всего добился сам и меня учил тому же, надеясь, что когда-нибудь я смогу достичь высот. Как жаль, что он это не увидит.
От грустных мыслей спас Краснов. Открыв дверь, подал руку, чтобы мне было легче выйти, но я проигнорировала этот джентельменский жест и ступила на асфальт без его помощи.
Поднимаясь на лифте, мне представилась прекрасная возможность, рассмотреть его еще раз. Высокий, примерно метр восемьдесят, подтянутый, модная стрижка, уверена, отбоя у женского пола нет, а судя по отсутствию обручального кольца, ему статус холостяка нравится.
Женский механический голос сообщил, что мы приехали на двадцатый этаж.
Действие успокаивающих таблеток подошло к концу и тело начала сотрясать мелкая дрожь. Я жутко нервничала, и паника медленно подступала, окутывая горло спазмом. Главное не забыть, как дышать.
Алексей Александрович открыл входную дверь и жестом пропустил меня вперед. На негнущихся ногах я ступила в темноту квартиры, понимая, что сделала это добровольно.
— Теперь это твой дом, твоя комната по коридору направо, — он жестом указал направление. — Там мой кабинет, гостиная, спальня и кухня.
Жилище у Краснова было прекрасным, как картинка в журнале. Четырехкомнатная квартира, обставленная дизайнерской мебелью, полностью отражала характер хозяина — строгость цвета и форм, отсутствие лишних деталей.
Он скрылся где-то в глубине квартиры, оставив меня в одиночестве посреди гостиной. И что мне делать? Из собственных вещей только траурное одеяние и мобильный телефон, который сигнализирует о последних минутах жизни.
Упав в мягкое кресло, не чувствуя ног, поняла, что слишком сильно устала и не заметила, как провалилась в такой необходимый сон.
Тело, изнеможённое бессонными ночами последних дней, отказывалось слушаться, тяжелым грузом растекаясь по креслу, а мысли, не унимавшиеся бесконечным потоком вопросов и неопределенностей, отказывались принимать дозу сладкого морфия. Казалось, будто я не сплю, а вишу где-то на поверхности сознания, ощущая все, что происходит вокруг. То, как погас свет, а тело накрыли пледом, как квартира погрузилась в тишину, нарушаемую лишь ходом настенных часов. И я должна принять эти часы покоя, но подсознание не дает расслабиться, напоминая о ужасе пережитых дней.
И утро, как звонкая пощечина, ударяет в лицо ослепительно-белым светом.
Алексей Александрович стоит прямо передо мной. Одетый в костюм-тройку, как модель с обложки Форбс. Руки сложены на груди, взгляд пытается что-то найти на моем лице, но кроме слюней и взъерошенных волос после сна в неудобной позе он точно ничего не обнаружит. Ни тени смущения в моих глазах. Он еще не заслужил моего доверия, чтобы я могла в открытую проявлять свои эмоции, исключением будет фирменная ирония с нотками язвенной приправы.
— Завтрак готов, приводи себя в порядок и поговорим, пока у меня есть время. — Он кидает взгляд на наручные часы и кивает, подтверждая какие-то свои мысли.
Я не спешу идти в ванную, назло его указаниям, плетусь за ним на кухню.
На столе стоит омлет и свежие булочки, аромат которых будет моего внутреннего людоеда, издающего неприличные звуки. Сам же Краснов, облокотившись о подоконник, потягивает кофе.
— А мне чашечку кофе? — я приподнимаю бровь, изучая стакан сока неопределённого цвета.
— Для формирования нервной системы категории подростков твоего возраста кофе противопоказан.
Я демонстративно закатываю глаза и отодвигаю подальше от себя сок. Желание хотя бы понюхать неоднозначную жижу невероятно сильно, но упрямство и желание противостоять Краснову еще больше.
Мой жест протеста остается без внимания.
— Я думаю у тебя есть вопросы, — мужчина ставит чашку на стол и садится напротив меня.
— Кто вы такой?
— Краснов Алексей Александрович, бизнесмен, владею сетью баров и ресторанов. До вчерашнего дня жил в Лондоне, но по известным причинам вынужден был вернуться в столицу нашей необъятной родины. Не женат, детей нет, также, как и судимостей. Ещё?
На его лице не дернулся ни один мускул, ни одна черта не выдала изменения эмоций, как будто он зачитывал давно выученный текст.
— Как мне к вам обращаться?
— Как хочешь, для меня это не важно, — на стол легла связка ключей и банковская карта. — Это теперь твое. В твоем распоряжении личный водитель, — из-за моей спины буквально выплыл молодой человек. — Вячеслав.