Переулки-овраги с обеих сторон поросли покосившимися хибарками без дворов, без заборов. К иным хибаркам пристроены низкие строеньица — сарайчики, свинарни, курятники. Окна глядят здесь чернотой запыленных, не раз треснувших и заклеенных бумагой стекол. Косые завалинки ушли у порогов в землю. Двери не в ладах с деревянными рамами. На глиняных облупившихся стенах — надписи, сделанные синим и красным карандашом. Крыши здесь дырявые, проржавелые, а собаки волохатей и злей, чем во всем городе. Должно быть, от голода.
Здесь живет городская нищета, преимущественно евреи. От голых мусорных задворков в нос бьет запах гнилых отбросов и перепрелого тряпья. Дети, в куцых штанишках, без рубах, копаются в подозрительных кучах, играют с облезлыми собаками, катаются верхом на непомерно длинноногих свиньях. То и дело открываются двери, и усталые простоволосые женщины выносят на улицу ведра с мыльной водой и помоями, бредут за водой к ближнему колодцу или в свинарник, чтобы засыпать свиньям жмыхи.
Зимой на снегу зеленеют смылины, краснеет, желтеет шелуха вялых овощей, а по дну оврага с утра до вечера носятся сопливые мальчата, каждый на одном коньке. Народ отчаянной и неувядающей жизнерадостности.
В домах получше живут сапожники, портные, шорники и слесари. Звуки молотка и напильника от зари до зари оглашают лабиринт косых и кривых переулков.
Гимназисты проходят мимо этих приютов бедноты торопливым, деловым шагом. Было бы очень странно, если бы у них завелись какие-нибудь связи с этим кварталом… Здесь нечего делать детям местных чиновников, капиталистов, адвокатов, врачей и помещиков. Их семьи живут наверху, в просторных домах, окруженных цветниками, обсаженных яблонями и шелковицами, с натертыми до блеска полами и серебристыми, вымытыми стеклами окон.
Только Миша Гайсинский, ученик пятого класса Первой министерской гимназии, живет здесь в домике с вывеской:
ВАРШАВСКИЙ ПОРТНОЙ С. М. ГАЙСИНСКИЙ
Гимназисты знают, что Миша Гайсинский попал в гимназию потому, что выдержал экзамен на все пятерки. На жирные, уверенные пятерки с точкой.
Но гимназисты не знают другого — сколько унижения стоило поступление сына в гимназию старику отцу и как дешево обошлись кое-кому нарядный синий вицмундир с золотыми пуговицами и черный, ниже колен, сюртук с атласными отворотами…
Старый Гайсинский сидит на столе с поджатыми ногами, по-портняцки, и, оттопырив нижнюю губу, мурлычет себе под нос какой-то ему одному известный мотив, прерывая мурлыканье только для того, чтобы откусить толстую черную нитку, а потом вдруг поднимает голову и говорит сыну:
— Учись, паршивец, на круглых пятерках. Если получишь хоть одну четверку, лучше не приходи домой. Я из тебя хочу человека сделать. Чтобы ты был адвокатом, а не сапожником.
— Подумаешь, счастье — адвокат! — возражает Рахиль, сестра Миши, которой так и не удалось поступить в гимназию и которая каждый год совершает великий подвиг настойчивости, сдавая экзамены экстерном. — Вон Смелянский — адвокат, а у них кушать нечего. Подумаешь, тоже счастье!
— А кто знает, есть ли у Смелянского диплом? Он — подпольный адвокат, не настоящий, — возражает отец. — Миша кончит университет и будет настоящим адвокатом. Он будет как Поступальский. Ты видела, какой дом у Поступальского? Банк ему дает двадцать две тысячи под залог. Если банк дает, то он знает…
— А я так вовсе не мечтаю быть адвокатом, — задумчиво говорит Миша. — Я бы лучше был архитектором. Я бы построил такой же большой и красивый дом, как новая женская гимназия, и, может быть, еще красивее. Перед домом я бы поставил фонтан, а на доме устроил бы башню, и на башне высоко горел бы огонь целую ночь. Это было бы очень красиво. Огонь в темноте, высоко-высоко…
— Какой дурак строит теперь дома с башнями? Кто тебе даст денег на такой дом? Если хочешь, так будь архитектором. Я не знаю, как платят за это… А только я всегда хотел, чтобы ты был адвокатом. Настоящим, а не подпольным адвокатом.
— А если я стану портным или рабочим? — спрашивает внезапно Миша.
— Что ты, с ума сошел?! Идиёт! — кричит старик Гайсинский. — Ты думаешь, я тебя для этого в гимназии держу? Ты думаешь, что это так приятно — ломать спину с утра до поздней ночи над чужими штанами?
— А ты думаешь, отец, что это так просто — кончить гимназию и попасть в высшую школу? Там уже и пятерки не помогут.
— Ничего, самое трудное — попасть в гимназию, а там дальше, как бог даст. Вон Израилевич уже попал в университет.