Быстрый шепот прошел по всему классу, вплоть до «Камчатки», где на самых высоких партах сидели второгодники.
Новичок, сопровождаемый Горянским, шел к кафедре упершись глазами в паркет. Это был мальчик выше среднего роста, с гладкими черными волосами, мохнатыми бровями, с хорошими чертами лица, отличавшегося той выписанной красивостью, которая свойственна украинцам. На нем была надета суконная рубаха с черными костяными пуговицами, без пояса, и… брюки…
Но вот об этих-то брюках сразу и заговорил весь класс. Помните, у Гоголя запорожские штаны, в складках которых может спрятаться Черное море? Вот такие штаны были и на новичке. Должно быть, какой-то деревенский портной-самоучка, не щадя материала и жалея время, размахнулся и скроил штанину на двуногого бегемота.
— Гу-гу! — пронеслось по классу. — Вот так штаны!
— Смотри, смотри! — толкали мальчики друг друга.
— Да, я вижу, — отвечал сосед. — Должно быть, из маминой юбки…
— Это дедушкины!.. Только их малость подрезали.
— Да, это, я тебе скажу, на рост и в ширину.
— Вот, господа ученики пятого класса, — начал, поглаживая рыжую, аккуратно округленную бородку, классный наставник, — вашего полку прибыло. Прошу любить и жаловать. Василий Котельников. С сегодняшнего дня принят в нашу гимназию. Вас, Геннадий Андреевич, — обратился он к восседавшему на кафедре учителю географии, — я попрошу слегка проверить его знания, так как Котельников держал экзамены только по главным предметам. А сидеть, Котельников, вы будете здесь.
Он показал на пустующее место на второй парте третьего ряда, рядом с первым учеником Ашаниным.
— Только потрудитесь поскорее переодеться. У вас есть дома подходящий костюм?
— Ни, нема, — краснея, ответил Котельников и еще ниже опустил голову.
— Тогда придется посидеть пока дома. В таком наряде в гимназию ходить нельзя. Как только обзаведетесь формой, приходите. Занятия начинаются ровно в девять. Молитва без четверти девять. Поняли? Кроме того, я прошу вас не изъясняться в гимназии на малороссийском наречии. Не забудьте!
— Понял… — ответил Котельников.
Он прошел по узкому проходу между скамей и неловко сел на низкую парту.
— Котельников, — вспомнил вдруг Геннадий Андреевич, — пожалуйте сюда, к кафедре.
Но Котельников продолжал сидеть, недоумевающе осматриваясь по сторонам.
— Разве вы не слышите, Котельников? Я прошу вас пожаловать сюда. — Геннадий Андреевич указал пальцем на затертый больше других квадрат паркета перед кафедрой. — Вот сюда.
Котельников нерешительно двинулся на середину класса.
— Гу-у-у-у! — опять вихрем шепота пронеслось по классу.
— Ну и штанци!.. Вси полы пидмитае, — запел сидевший на первой парте, в очках, с бритой головой, Тымиш. — Бо дай ему лыха годына!
— Тымиш, прошу вести себя корректно по отношению к товарищу! — грозно заметил Геннадий Андреевич, но сам не выдержал и беззвучно фыркнул, посмотрев на казацкие штаны Котельникова. — Ну ладно! — сказал он, раздвинув плечи и погладив себя по пышным нафиксатуаренным усам. — По какому учебнику вы проходили географию?
— По Воронецкому, — быстро ответил Котельников.
— Т-так. Ну, что ж. Скажите, пожалуйста, как называется столица Испании?
— Мадрид, — немедленно ответил Котельников.
— А на какой реке он стоит?
— На Мансанарес…
— А столица Индии?
— Калькутта…
Насчет столиц, рек, озер и высочайших вершин Котельников не подкачал.
— Неплохо, неплохо! — сказал наконец Геннадий Андреевич. — Ну, садитесь. Продолжайте и дальше углублять свои знания в области географии. География чрезвычайно расширяет кругозор. Вы, видимо, любите географию?..
— Хорошо, что новичка привели, — шептал Андрей Ване Квятковскому. — Наверное, Яков уже колокольчик приготовил.
У самого устья улицы, сбегавшей книзу, под только что поставленным, в качестве несомненной победы цивилизации, керосино-калильным фонарем, который должен был светить на квартал во все четыре стороны, стояли Андрюша Костров и Костя Ливанов, сын гимназического священника.
— Как тебе понравился новичок? — спросил Андрей.
— А он ничего. Наши его обижать будут. Нехорошо, когда в первый день уже смеются.
— Но не виноват же он, что у него такие штаны.
— Ну как так? Нужно все-таки думать, куда, идешь…
— О чем вы, гидальго? — подошел к ним высокий, прямой, как жердь, гимназист, сын подполковника, Федя Рулев.
— Обо всем понемногу… Вот о новом…