Приглядимся повнимательнее к тем, кто кричал о «согласии» громче всех. Судьба П. Н. Милюкова (1859-1943). во многом показательна для нашей интеллигенции …
П. Н. Милюков — дворянин, православный, русский. Учился на историко-филологическом факультете Московского университета. Затем был арестован за участие в студенческом движении в 1881 г. и исключен из университета (с правом поступления на следующий год).
Выехал в Италию для знакомства с искусством Раннего Возрождения. Окончив Московский университет, с 1886 г. работал там приват-доцентом и в 1892 г. защитил магистерскую диссертацию по реформам Петра Великого. Тогда же награжден премией С. М. Соловьева. Он трудился на ниве образования, самообразования, писал в «Русской мысли», «Вопросах философии и психологии», в газете «Русские ведомости». Член Общества истории и российских древностей, Московского археологического общества, Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. В 1895 г. уволен из Московского университета (за цикл лекций «Об общественных движениях в России») без права преподавания… Милюков, заметная фигура тех лет, работал в ссылке над трудом «Очерки по истории русской культуры». Царское правительство выслало его за границу на 2 года (вместо 1 года тюрьмы). Но и в Болгарии и Македонии, где он читал курсы лекций по всеобщей истории, археологии и истории, царизм не давал ему работать (по требованию посла России его уволили). Вернувшись в 1899 г. в Россию, он поселился в Санкт-Петербурге. Царизм сажает его в тюрьму в 1901 и 1902 г. (за речи в память о П. Л. Лаврове). Сидел в «Крестах», откуда был освобожден по ходатайству историка В. О. Ключевского. В 1905 г. он вновь попал в «Кресты», где просидел 1 месяц за разработку Конституции и за обсуждение в печати положения о Государственной думе.
Милюков — инициатор создания в октябре 1905 г. партии кадетов, (Конституционно-демократической партии), автор программы партии и фактический ее лидер. Зная эти моменты его биографии, можно понять личную неприязнь и непримиримость Милюкова к институту монархии и к Николаю II. Видимо, не смог простить царю своего заключения в «Кресты». И мстил он за себя, не за Россию, стараясь развенчать образ самодержца в сознании народа.
Милюков, ярый оппонент царизма перед Февральской революцией, ведет переговоры с великим князем Михаилом Александровичем о сохранении монархии, затем кончает тем, что в 1918 г. ведет переговоры с немцами — о борьбе против России. В 1916 г. он резко выступил против действий правительства и вмешательства в дела страны императрицы, произнеся в Думе (1.12.1916) нашумевшую речь «Что это — глупость или измена?». Милюков обвинил правительство в пособничестве врагу и измене.
Любопытна оценка, которую Милюков дал Николаю, императрице и их окружению: «Николай 11 был, несомненно, честным человеком и хорошим семьянином, но обладал натурой крайне слабовольной. Царствовать он вообще не готовился и не любил, когда на него упало это бремя. Этикет двора он, как и его жена, ненавидел и не поддерживал. Добросовестно, но со скукой выслушивая очередные доклады министров, он с наслаждением бежал после этих заседаний на вольный воздух — рубить дрова, его любимое занятие. Как часто бывает со слабовольными людьми — как было, например, и с Александром I, Николай боялся влияния на себя сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственно ему доступное средство — хитрость и двуличность. Яркий пример того, как, лавируя между влияниями окружающих, он умел скрывать свою действительную мысль, мы только что видели. Я не знаю, как она сложилась бы, если бы около него не было другой сильной воли, которой он, незаметно для себя, всецело подчинился: воли его жены, натуры волевой, самолюбивой, почувствовавшей себя сразу изолированной в чужой стране и забронировавшейся от всех, кроме тесного круга единомыслящих. Оба супруга сошлись на одинаковом понимании своей жизненной цели как передачи сыну нерастраченного отцовского наследства… Оба не могли не заметить, что идут против течения и, благодаря императрице — «единственному человеку в штанах», как она рекомендовала себя позднее в письмах к Николаю, вступили с этим течением в борьбу, как могли и умели. Это привело к тесному подбору семейных “друзей”; в большинстве это были люди крайне невысокого культурного уровня. Вне этого тесного круга были одни недоброжелатели и “враги”. Это была неприступная крепость, доступная лишь воздействию потустороннего мира — в формах юродства и мистики, готовой воспользоваться приемами магии. Какой иной развязки, кроме случившейся, можно было ожидать от этой царственной психологии, скудной идеями и богатой лишь верой в судьбу, предрешенную Промыслом? В критический момент истории в России не нашлось иных людей, способных вывести ее на новый путь ее развития».