Г. Катков пишет: «Но в действительности… все политические решения принимал один Керенский, настоящий диктатор, разве что не носивший этого имени, не способный проводить в жизнь свои намерения». Что это значит, если, конечно, отбросить словесно-демократическую мишуру власти? Дело шло к трансформации буржуазно-демократических органов, систем управления Временного правительства в неприкрытую диктатуру. Начав с предоставления народу определенных свобод (напомню, что благодаря ниспровержению монархии, шагам Временного правительства ряд вождей большевизма, Ленин, Троцкий и др. получили-таки возможность вернуться из эмиграции в Россию), теперь буржуазия в лице ее правящей верхушки устремилась к диктатуре. Кадеты были против коалиции с социалистами. Они настаивали на том, что необходимо устранить от власти Советы, требовали установления диктатуры капитала.
Настроения масс в эпоху революций переменчивы и неустойчивы. В марте 1917 г. на митинге рабочие и солдаты Выборгской стороны приняли требование к Совету рабочих и солдат — устранить Временное правительство и объявить себя правительством. Хотя на заводе «Галерный Остров», напротив, большевикам даже не дали выступать. Представители ЦК, члены Исполнительного, комитета Совета Р. Д., вынуждены были воздержаться от посещения казарм солдат из-за опасения обструкции со стороны «революционного народа».
Были те, кто заявлял, что, пока война, они будут поддерживать Временное правительство. Делегат Новицкий заявил: «Почти миллионная армия велела мне передать, что она верит Временному правительству без каких-либо оговорок, ибо это Временное правительство создалось самой этой революцией, нам дала этих людей революция; это — лучшие сыны родины». Напротив, другие называли Временное правительство «ширмой» и требовали установить строгий контроль за всеми его действиями. Если Гучков и Шульгин, говорили они, поехали в начале переворота для переговоров с Романовыми, то это не значит еще, что они не поедут к отпрыскам Романовых и вообще к той буржуазии, которая, безусловно, заинтересована в восстановлении «если не абсолютной царской монархии, то, во всяком случае, конституционного строя». И так думали многие. Но у Временного правительства, писал большевик Шляпников, оружия тогда было больше. Соотношение сил не позволяло большевикам ставить вопрос: «не пора ли прибегнуть к его помощи?!»
Борьба за массы обострялась… Революция вскоре перемахнула через буржуазные рамки, и, как тоскливо признавал князь Г. Е. Львов, теперь мы, «как щепки, носимся на ее волнах…». Буржуазия не смогла создать прочную структуру власти в России. В порыве отчаяния один из членов сообщества признавался: «Все соединяются в союзы, сплачиваются, за исключением представителей промышленности и торговли, которые до сих пор представляют собой рассыпанную храмину, как выразился 200 лет назад Петр Великий».
Вот эта «рассыпанная храмина» почти сразу же и распалась — уже при первых признаках надвигающейся большевистской революции.
Единства не получилось
Сам факт кратковременности пребывания буржуазии у власти, на наш взгляд, уже стал свидетельством ее нежизнеспособности. Победив в феврале, буржуазия показала еще и неспособность достичь согласия с другими участниками политического процесса и, главное, не смогла установить порядок в раздираемой анархией стране. Умение говорить речи, определенный позитивный опыт в организации промышленности и торговли, ввод в правительство новых и свежих людей, как оказалось, еще не являются гарантией успеха в государственной деятельности.
Бывший председатель Исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, затем министр внутренних дел Временного правительства Н. Д. Авксентьев оставил воспоминания. После Октября 1917 г. он активно боролся против большевиков, вынужден бежать в эмиграцию, где и пробыл до конца дней, активно сотрудничая с журналом «Современные записки», издававшимся в Париже. Большевики, писал он, победили потому, что массы поверили их обещаниям.