Угроза Германии разбудила в народе социальный инстинкт самосохранения. Другим стимулом борьбы, оказавшимся понятным нашему простолюдину, явилось то, что эта борьба началась из необходимости защищать право на существование единокровного и единоверного сербского народа. Это чувство отнюдь не представляло собой того “панславинизма”, о котором любил упоминать кайзер Вильгельм, толкая австрийцев на окончательное поглощение сербов. Это было сочувствие к обиженному младшему брату. Веками воспитывалось это чувство в русском народе, который за освобождение славян вел длинный ряд войн с турками. Рассказы рядовых участников в различных походах этой вековой борьбы передавались из поколения в поколение и служили одной из любимых тем для собеседования деревенских политиков. Они приучили к чувству своего рода национального рыцарства.
Это чувство защитника обиженных славянских народов нашло свое выражение в слове “братушка”, которым наши солдаты окрестили во время освободительных войн болгар и сербов и которое так и перешло в народ, теперь вместо турок немцы грозили уничтожением сербов — и те же немцы напали на нас. Связь обоих этих актов была совершенно ясна здравому смыслу нашего народа».
Такие чувства в народе, конечно, были, но они уже не были столь горячи как прежде. Тут было больше возбуждения, патриотического пыла, экзальтации, позы. К примеру, поэт В. В. Маяковский призывал, взобравшись на памятник Скобелеву, поскорее «стереть вражью кровь на русских саблях шелковым бельем берлинских кокоток».
Любопытно взглянуть: а как же восприняла начало мировой войны наша высоколобая интеллигенция? Тут сколько голов — столько умов. И вряд ли возможно вывести какой-то общий знаменатель. Представляют интерес атмосфера и настрой в рядах профессуры, литераторов, чиновников. Они же создают общественное мнение. О характере и духе тогдашней элиты говорит статья М. Меньшикова «Секрет немецких успехов» (6 марта 1914 г.). В ней дана метафизика русской либеральной мысли, гниловатой, совершенно не способной к борьбе. Публика труслива, безнравственна, космополитична и антипатриотична. Автор абсолютно верно объяснил многие поражения царской России «шатаньем плохо воспитанной души».
М. О. Меньшиков, идеолог русского этнического национализма,, занимал охранительно-патриотическую позицию, направленную на защиту интересов русских, Российского государства. Тем не менее он пред чувствовав грядущую национальную катастрофу, ибо видел, что либеральное правительство не может подготовить страну к серьезной битве.
Ранее было иначе… «Русские характеры воспитывались в старой религиозной и патриотической семье, и если не от учителей, то от родителей дети слышали внушения долга, верности, чести, любви к отечеству и презрения ко всему дурному… Вот почему Суворовы, Кутузовы, Румянцевы не знали, что такое поражение. Вот почему екатерининские дипломаты находили в их душе гордое чувство уважения к своему народу и потребность постоять за его интересы. Чтобы понять, почему мы двадцать лет назад сдались немцам в Берлине (речь идет о заключении не выгодного для России торгового соглашения с Германией. — В.М.), а десять лет назад сдались японцам в Портсмуте, достаточно вспомнить, что под конец прошлого века и к началу нынешнего к верхам чиновной власти подобралось поколение, воспитанное в 1850-е и 1860-е годы. То была эпоха писаревщины и базаровщины, когда Евангелием русской жизни служило “Что делать?” Чернышевского”». Ныне же Евангелием стало «Что купить?» и «Как продать?» Меньшиков далее говорит, что «за десять лет до японских пушек мы были разгромлены немецкими перьями, писавшими торговый договор».