Фильм «О! Какая миленькая война!» («Oh! What а Lovely War») заканчивается гениальной сценой: красная лента (символ бюрократии) медленно обвивает могилы погибших солдат. Чиновники-дипломаты и генералы верховного главнокомандования больше месяца торжественно обсуждали «за» и «против» перемирия, а в это время на фронте продолжали сражаться и гибнуть люди, десятками тысяч. Германская нота вызвала некоторую головную боль у союзников. Им пришлось говорить о демократии и самоопределении наций, хотя все они думали только о мести и расширении своих империй за счет потерпевших поражение. Даже бельгийцы намеревались отхватить у голландцев эстуарий Шельды. Получить от союзников здравый и единодушный ответ было затруднительно, но в итоге взяло верх дипломатическое искусство британцев.
Сами немцы вели себя неуклюже. Лидеры центристов и левых — Маттиас Эрцбергер и Филипп Шейдеман — изъявили желание принять «Четырнадцать пунктов», но генералы лишь 5 октября соизволили взглянуть на них, а в министерстве иностранных дел решили, что они могут служить основой для переговоров, и не более того. Шел заунывный обмен посланиями: Вильсон — 8-го, Берлин — 12-го, Вильсон — 14-го, Берлин — 20-го, и еще раз — в конце месяца. Наверное, если бы немцы были в большей мере реалистами, они сохранили бы кое-что для Германии. Однако ими владели иллюзии, а 12 октября они совершили вообще дикий поступок: потопили британский пассажирский лайнер «Лейнстер», погубив четыреста пятьдесят человек, в том числе сто тридцать пять женщин и детей. Отступая во Фландрии, они травили колодцы и «кольцевали» (обдирали кору) фруктовые деревья. Если Вильсон вначале подавал какие-то признаки великодушия, тревожившие союзников, то теперь он выставлял жесткие требования. Германия должна иметь надлежащую демократию, конституционную монархию и позабыть о подводных лодках. Князь Макс согласился. Людендорф круто изменил свой первоначальный курс и принялся проповедовать очень опасную теорию: Германия-де вовсе не потерпела поражение. Он прибыл в Берлин без санкции кайзера и заявил: Германия будет сражаться. Двадцать шестого октября Людендорф денонсировал условия перемирия, заявленные его же людьми в министерстве иностранных дел, и разругался с кайзером, даже оскорбив его. О князе Максе и его благонамеренных партнерах в левых кругах генерал презрительно сказал: «Эти люди проглотят суп, который они приготовили для нас». Они действительно все «проглотили». Военачальники сохранили свое лицо. Впоследствии Людендорф использовал «свое лицо» для того, чтобы ввести в большую политику Адольфа Гитлера {3}, которого через десять лет, в 1933 году, престарелый президент Гинденбург назначил канцлером.
Роковую роль в обострении общенационального кризиса сыграло военно-морское начальство. В извечном состязании с армией за первенство в проявлении героизма оно предприняло очередную безумную акцию. Начальника штаба флота, капитана 1 ранга Магнуса фон Леветцова встревожила перспектива потерять великие корабли Германии и лишиться возможности возродить когда-нибудь Reichsmarine. Лучше «вечная слава на морском дне», и 27 октября моряки получили приказ выйти в направлении эстуария Темзы. Восемьсот тысяч матросов и кочегаров не захотели оказаться «на морском дне». Они подняли мятеж в Киле, затем в Любеке и Вильгельмсхавене, восстание перекинулось на Кёльн и Мюнхен, где бунтовщиков возглавил актер. Запахло русской революцией. Как грибы вырастали рабочие и солдатские советы. Социал-демократы в правительстве князя Макса понимали: дабы не допустить большевистскую революцию в Германии, надо предпринять определенные меры. Первым делом остановить войну и прогнать кайзера. Генералы доложили ему об этом решении, и 9 ноября он снял с себя полномочия (сбежал в Голландию) — как раз в то время, когда в Берлине была провозглашена республика. В любом случае в стране царил хаос, и перемирие стало неминуемым. В штаб-квартиру Фердинанда Фоша в Компьенском лесу явилась депутация, и 11 ноября в 11.00 пушки наконец умолкли. Условия были тяжкими. Германия не должна была больше воевать. Союзники взяли Рейн. Они не оккупировали Германию, совершив, как показали дальнейшие события, роковой поступок. Но война закончилась.