В тот же день в Потсдаме кайзер сказал канцлеру Германии Бетману-Гольвегу и военному министру Пруссии генералу Фалькенхайну, что он «не верит в возможность крупных столкновений. Царь не встанет на сторону убийц эрцгерцога, а Россия и Франция не готовы к войне». Вот почему, объяснил кайзер, «нет никакой необходимости принимать какие-либо особые меры». Затем он вернулся в Киль и утром 6 июля отбыл на императорской яхте Гогенцоллернов в ежегодный трехнедельный летний круиз по норвежским водам.
После убийства эрцгерцога прошло больше недели. Гнев венцев, задержания в Белграде и невозмутимость Берлина были на повестке дня. С отбытием кайзера в круиз Европа стала оправляться от случившегося. В Вене, однако, продолжались тайные дебаты, касавшиеся дальнейшей судьбы Сербии. 7 июля восемь членов австро-венгерского кабинета встретились, чтобы обсудить предложение кайзера о помощи. Председательствовавший Бертольд считал, что следует немедленно напасть на Сербию без объявления войны.
Звучали в основном воинственные предложения, в частности – урезать территорию Сербии и сделать ее зависимой от Австрии. Только граф Иштван Тиса выразил императору протест, написав ему на следующий день, что австрийское нападение на Сербию, «учитывая человеческую природу, способно развязать мировую войну», которая, был уверен Тиса, приведет к конфликту не только с Россией, но и с соседней Румынией, поставив империю перед «очень неблагоприятной» перспективой.
Немцы проигнорировали опасения Тисы. Посол Германии в Вене, граф фон Чширски, при встрече с Берхтольдом подтвердил готовность немцев к военным действиям против Сербии. «Он сказал мне, – сообщил Берхтольд Тисе, – что получил телеграмму из Берлина, согласно которой его император поручил ему официально заявить, что Берлин ожидает действий против Сербии, и, если удар по ней нанесен не будет, в Германии это вызовет непонимание». У немцев по-прежнему вызывала опасения позиция России. 7 июля Бетман-Гольвег говорил: «Будущее связано с Россией, она усиливается день ото дня, обступает нас подобно кошмару». На следующий день он сообщил князю фон Лихновски, что «не только экстремисты» в Берлине, «но даже умеренные политики встревожены ростом российской мощи и неизбежностью нападения России».
8 июля, через десять дней после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, высокопоставленный британский генерал сэр Хорас Смит-Дорриен на торжественном ужине заявил своим старым, еще школьным друзьям, что всем им следует готовиться «к грядущей борьбе». Позже он вспоминал, как «по-доброму подшучивали надо мной приятели, спрашивая, что именно так омрачило мое настроение тем вечером». Три дня спустя на встрече в Аппингемской школе директор произнес речь, при которой присутствовали Вера Бриттен, ее брат Эдвард и друг Роланд Лейтон. Позднее она вспоминала, как «мертвую тишину медленно прорезал торжественный и полный почти религиозного пафоса голос директора: «Если человек не может быть полезным своей стране, лучше ему умереть».
9 июля, через одиннадцать дней после убийства, Эдвард Грей попросил немецкого посла в Лондоне, князя фон Лихновски, встретиться с ним в Министерстве иностранных дел. Он сказал послу, что Великобритания «пытается убедить российское правительство сохранять спокойствие по отношению к Австрии, даже если венский кабинет займет самую жесткую позицию из-за убийства в Сараеве». Тем не менее меры, на которые может пойти Австрия, предупредил Грей, «возможно, вызовут взрыв славянских чувств», который сделает «невмешательство русских» невозможным. О каких мерах идет речь, Грей не уточнял. В тот же день его главный дипломатический советник, сэр Артур Николсон, с определенной уверенностью писал британскому послу в Вене: «У меня есть сомнения относительно того, что Австрия предпримет какие-либо серьезные шаги, и я ожидаю, что буря пройдет мимо».
Николсон убедился бы в правомерности такого оптимистичного прогноза, узнай он о секретном докладе, 13 июля поступившем из Сараева в Вену, в котором сообщалось, что доказательств причастности сербского правительства к убийству не обнаружено. Желание Австрии наказать Сербию все еще было сильным, но подкреплялось лишь уверенностью в том, что Германия поддержит карательную акцию. Когда Берхтольд окончательно убедил Франца Иосифа, что Австрия сможет свершить возмездие без вмешательства каких-либо других держав, принявших сторону Сербии, старик неохотно согласился на ультиматум. Первый шаг к войне был сделан. Надежды Николсона не оправдались.