Понедельник, 4 ноября 1918 года
Рихард Штумпф и пять критических моментов в Вильгельмсхафене
Осенний воздух. Пасмурно. В честь сегодняшнего дня он облачился в парадную форму. А потом пошел вместе с остальными на демонстрацию. Поведение офицеров говорит о том, что матросы вполне могут победить. В настроениях людей произошли значительные перемены. От прежней кайзеровской самоуверенности не осталось и следа; командование теперь в замешательстве, испугано и обескуражено. После вялых, чисто символических протестов личный состав отпущен на берег. “Я не могу удерживать вас”, — кротко говорит старший офицер Штумпфу.
Неделю назад флот был готов отправиться в путь ради последнего героического, бессмысленного “ура”, но на нескольких кораблях начался мятеж[298]. Рихард Штумпф догадывается, что там произошло: “Долгие годы несправедливостей канализировали опасную взрывную силу, которая теперь вырвалась наружу”. Неповиновение приказу стало обычным делом. Около недели назад Людендорф из Верховного командования ушел в отставку, и поползли слухи, что кайзер вскоре последует его примеру и оставит трон. На одном из кораблей убили лейтенанта.
По Германии прокатилась волна разочарования, гнева и неудовлетворенности. Причинами тому послужили не только несправедливости, война, дороговизна, нехватка еды. Это еще и результат своей же пропаганды, которая последовательно и весьма успешно избегала неутешительных новостей, замалчивала проблемы и раздувала пустые ожидания[299]. Планка этих ожиданий была высокой, слишком высокой. Когда так подстегивали общественное мнение жарким летом 1914 года, когда в сознании общества “вся жизнь свелась лишь к героической трагедии, к великой, даже священной битве с силами зла”[300], когда люди не могли думать ни о чем другом, кроме как о полной победе, — тогда их ждало самое мрачное и горькое разочарование.
Штумпф, как обычно, ощущает свою раздвоенность. Ему жаль, что война проиграна, но, может быть, победа была недостижимой с самого начала? Он рад, что наконец-то настало время платить по счетам, но возмущен, что люди, которые раньше громогласно поддерживали сторонников войны, теперь громче всех призывают принести их в жертву. Наверное, он не только злорадствовал, но и испытывал угрызения совести? Трагизм положения усугублялся с каждым днем, но сам он оставался безразличным: “Я не ощущаю никаких сильных душевных эмоций”.
Масса людей в форме движется по набережной, направляясь к баракам, которые охраняют вооруженные винтовками матросы. Что будет?
Когда они подходят поближе, раздаются приветственные возгласы матросов и троекратное “ура”. Люди стекаются туда со всех сторон, толпа все прибывает и движется дальше. Что они будут делать? Время от времени кто-нибудь пытается притормозить шествие и произнести речь, принять решение. Царит полный хаос. Наконец толпа решает двинуться к линейному кораблю “Баден”, флагманскому кораблю Флота открытого моря, чтобы повести за собой его команду.
И тут наступает первый из пяти критических моментов этого дня:
Между капитаном корабля и представителями митингующих разгорелась словесная дуэль. Команда “Бадена”, построенная на верхней палубе, должна стать призом для победителя. Если бы капитан оказался более красноречивым оратором, то наши представители отправились бы восвояси. Но и смертельно бледный офицер, и представители матросов вели себя довольно вяло. В результате к нам присоединилась примерно треть экипажа.
Толпа медленно движется вперед. Конкретной цели у демонстрантов нет. Их шествием никто не руководит. Штумпф и другие берутся за свои музыкальные инструменты. Звуки старых военных маршей подхлестывают толпу, и она ускоряет шаг по набережной; вместе с тем музыка привлекает к ним других людей.
Следующий критический момент возникает на Петерштрассе. Улица перекрыта взводом из сорока вооруженных солдат под командованием лейтенанта. Но солдаты не собираются пускать в ход оружие, вместо этого они переходят на сторону демонстрантов. “Довольно комично выглядел лейтенант, который вдруг понял, что остался в полном одиночестве”. А толпа течет все дальше, движимая скорее коллективным инстинктом, чем четкой идеей.
У больших запертых ворот какой-то пожилой майор, вытащив пистолет, пытается остановить людскую массу. Третий критический момент. Но выход найден. Ворота просто сносят с петель. Майора разоружают. Кто-то пытается сорвать с него погоны, после чего офицера поглощает людской поток. Штумпфу жаль старого человека, “мужественно исполнявшего свой долг”.
298
На практике эта операция напоминала самоубийство, придуманное на свой страх и риск весьма посредственными морскими офицерами, которые на исходе войны захотели спасти “честь” флота. Их идиотский план спровоцировал мятеж среди матросов, ставший, по иронии истории, началом революции в Германии.
299
Еще в начале войны можно было найти немцев, которые ожидали, что она закончится уничтожением Бельгии и аннексией обширных территорий Франции и России.