Историко-географические погрешности диссертации вопиющи. По утверждению автора, к западу от владений князей Воротынских располагались вотчины родственных им князей Новосильских; в западной части Смоленского повета сохранялось Вяземское княжество{88}. Ошибочное отождествление двух городов с одинаковым названием Ржева (Ржева Пустая и Ржева Володимерова) привело к пространным измышлениям о московско-литовской борьбе за верховья Волги{89}. Кроме того, названия некоторых географических объектов в диссертации искажены, ряд волостей отнесен не к своим центрам (например, новгородские к числу торопецких), заимствованы устаревшие историко-географические представления (например, о размещении вотчин князей Глинских в верховьях р. Москвы){90}.
В итоге можно утверждать, что заявленный пересмотр «застарiлих положень та оцiнок, що мали мiсце в iсторичнiй науцi» в диссертации А.А. Казакова не может быть признан по причине прямых заимствований этих положений и оценок из работ других исследователей. Новая интерпретация событий, к которой стремится автор, заметна только там, где ошибочно трактуется историко-географический контекст, а выводы хоть и соответствуют современным представлениям, но не оригинальны.
При сравнении двух работ, освещающих проблему московско-литовских отношений на рубеже 70-80-х гг. XV в., первая из которых написана А.А. Казаковым в соавторстве с В.М. Мордвинцевым, а вторая самостоятельно, обнаружилась практически полная идентичность текстов.
Литовский историк Э. Гудавичус упоминает пограничные столкновения или инциденты, происходившие с 1486 г.{91} Неприкрытое разорение и покорение зависимых земель, которое началось в 1486 г., приобрело в следующем году характер непрерывной войны, которая при описании событий 1490-1491 гг. называется «малой» пограничной войной{92}. Успешной для ВКЛ была только оборона на мценско-любутском рубеже, но во время войны 1492-1494 гг. крепости Мценск и Любутск были потеряны{93}. По словам историка, в начале 1493 г. Литве была официально объявлена война, и ВКЛ снова потеряло ряд городов и волостей. Среди последних перечислены Алексин, Тишилов, Рославль, Таруса, Оболенск{94}, которые или никогда ВКЛ не принадлежали, или не были потеряны к тому времени (если имеется в виду литовский, а не рязанский Рославль; именно последний упомянут на московской стороне в договоре 1494 г.). Также среди возвращенных ВКЛ городов не могло быть Лучина и Брянска{95} — они не были захвачены. Э. Гудавичус не видит большого масштаба войны 1492-1494 гг. По его словам, хуже территориальных потерь были моральные последствия. Заключенный договор не давал никаких гарантий, а только фиксировал начало русского вторжения{96}.
В белорусской историографии не сложилось единого взгляда на хронологию московско-литовского конфликта. До настоящего времени отсутствует монографическая работа академического уровня, в которой рассматривалась бы не только первая московско-литовская пограничная война конца XV в., но и вообще отношения Москвы и Вильны в XV-XVI вв. Из немногочисленных статей, научно-популярной, учебной и справочной литературы складывается впечатление, что в белорусской исторической науке господствует представление о начале войны после смерти Казимира Ягайловича и ее завершении «вечным» миром 1494 г.{97}
У белорусских историков можно выделить два основных подхода. Первый выделяет крупномасштабные боевые действиям в начале правления Александра Казимировича (1492-1494 гг.), второй- невзирая на изменения в руководстве ВКЛ — второй половине 80-х гг. XV в. — 1494 г. При этом необходимо заметить, что между сторонниками обоих подходов больших противоречий нет. Никто не отрицает ведения боевых действий до 1492 г. Но некоторые считают их только подготовкой к открытой войне. Кто-то — мелкими пограничными стычками или делами местных князей. Иные — таким же по проявлению событиями, но скрытыми по характеру, что диктовалось стремлением обеих сторон не ввязываться в большую войну и не переносить на нее внимание с более значимых направлений.