— Но это вы добавили их в наш отряд, вы не приемлете малейшего неповиновения, о какой замене вы говорите? Люди боятся сказать вам нет! Почему вы делаете вид, что не причастны к этому?! Почему вы делаете вид, что те, кто должен был тренировать эту чёртову бесполезную королевскую гвардию, не причастны к этому? И знаете, я по крайней мере жива, а вот Генри потерял свою жизнь! Ничто уже не вернёт его, а единственный, кому будет доверять команда, это Алистер! — во мне бурлили обида, гнев и негодование, я верила в коллективную ответственность, считала виноватой себя, короля, гвардейцев, всех, кто был вовлечён.
— Мне плевать на Генри, вы — это будущее Валледа, его сокровище, как вы не можете вбить это в свою глупую голову?!
Услышав это, я истерично рассмеялась. В этом мире ценят людей только за их роль, за пользу которую они могут принести короне.
— Я или мое чрево?! Давайте говорить откровенно, Ваше Величество. А может, мой осколок?
— Да, ваше чрево! Вы должны принести Валледу сильных хранителей, и в первую очередь должны помнить об этом.
Вот значит как.
Мне показалось, будто весь воздух исчез из моих легких от этих слов. Грудь пронзило тонкой иглой боли, и я отвернулась, поняв, что мои глаза жжет от непролитых слез, желая спрятать это. Как будто я получила официальное подтверждение, что я не человек, лишь инкубатор для будущих хранителей Валледа, по крайней мере, в глазах короля.
Голова уже давно раскалывалась от боли, я наклонилась вперед, скрыв лицо за волосами, чтобы спрятать неконтролируемые слезы.
— Миледи… — король, очевидно, поняв, что перегнул, попытался что-то сказать, в его голосе слышалась сожаление, но я знала, что не могу больше продолжать этот разговор.
Интересно, монарх вообще сам понимал, что пришел скандалить и качать права к женщине, которая пережила психологическую травму, была избита, ослаблена?
Я обняла себя за плечи, пытаясь поддержать сама себя, и тихо пробормотала:
— Простите, Ваше Величество… мне не очень хорошо. Мы можем продолжить разговор позднее?
3.3
Слова Феликса Второго оказали на меня очень сильное влияние и повергли в состояние апатии на период моего восстановления. По какой-то причине я считала, что между мной и монархом было установлено взаимное уважение. Несмотря на то, что каждый диалог был своего рода противостоянием, мы медленно, но верно находили компромиссы.
Но, очевидно, это было односторонним чувством. В то время как я, даже не признаваясь себе в этом, ждала этих моментов, видя в монархе достойного противника и собеседника, Феликс Второй воспринимал меня как… чрево для вынашивания наследников Валледа.
Через несколько дней мне разрешили выходить из комнаты, хотя и советовали избегать серьезной нагрузки, включая работу в архивах. Не знаю, о какой нагрузке шла речь, но мне безумно надоело быть взаперти. Единственной радостью для меня была Милли, которая, заметив мое подавленное состояние, каким-то образом умудрилась провести ко мне Батона. После моего переезда во дворец, Батон был переведен в королевские псарни, и я не видела его с момента отъезда в последнюю экспедицию.
Появление лонгхаунда в крыле, где также проживал король, вызвало среди слуг настоящий переполох. Милли узнала, что одна из фрейлин громко пожаловалась королеве на запах и присутствие такого большого животного, после чего жалоба дошла до управителя крыла. Тот в свою очередь ответил фрейлине, что все решения, касающиеся меня, проходят непосредственно через Его Величество, и поинтересовался, хочет ли девушка обсудить этот вопрос с королем. В итоге никто не решился предпринять какие-либо действия в отношении моего длинноносого пса, и он провел целый день в моих покоях, иногда появляясь в общей гостиной и будоража умы общественности. В конце концов, я сжалилась и попросила отправить его обратно в псарни — наверняка он хотел больше пространства и скучал по своим друзьям. Но мое настроение определенно улучшилось.
Погрузившись вновь во дворцовую жизнь, я узнала последние новости. Наставник был жив, но его состояние было критическим: его поместили в искусственный стазис, который, не останавливая, значительно замедлял все процессы в его организме. Одна из ран оказалась нанесена оружием, обработанным неизвестным ядом. Я слышала, что рана была ужасающей, зелёной и загнивающей, но сама я её не видела — к лорду Лойту допускались только медики.