Быстро подошла к покрывалам, которые сушились после стирки, и сдернула одно из них, накинув на себя. Теперь, даже если кто-то увидит меня, должен подумать, что я обычная работница или кем тут были эти женщины. Покрывало было мокрым, но адреналин заставлял забыть о холоде и усталости.
Быстрыми шагами дошла до здания, в котором скрылись женщины.Обойдя его по периметру, я искала окна. Сквозь маленькие, закрытые плотными решетками окна, пробивался тусклый свет. Присев на колени, я стала вглядываться внутрь, но ничего интересного не увидела. Похоже, это было техническое здание: женщины готовили и убирали. Здесь также были мужчины, в их присутствии работницы замирали и смотрели в пол.
Поняв, что ничего здесь не найду, я перешла к зданию, в котором скрылись похитители. Я очень боялась, что они обнаружат мое присутствие, поэтому старалась вести себя особенно тихо.
Комнаты в этом здании были более мрачными, часто без источников света. Я подозревала, что многие из них вообще лишены окон. На каждом имеющемся окне были все те же тяжелые кованые решетки. В некоторых комнатах тихо разговаривали кочевники, другие пустовали. Я также нашла комнаты, напоминающие тюремные камеры: очень маленькие, с двумя койками, стоящими вплотную друг к другу. Эти комнаты выходили в один длинный коридор с удобствами и не имели дверей. Некоторые койки были уже заняты, но я не узнавала людей. Это означало, что здесь содержались другие пленники, по виду они казались талассцами. На них были надеты металлические ошейники.
Таких комнат — тюремных камер — было очень много. Пройдя до конца здания, я так и не обнаружила Его Величество или кого-либо из валледской группы. Здание было длинным, и в его последней части не было окон, кроме маленького отверстия в самом конце. Заглянув в него, я долго не могла разглядеть ничего, пока не поняла, что передо мной огромная длинная комната, почти пустая, за исключением каменного ложа в центре, к которому был прикован человек.
На мгновение я испугалась, что это Его Величество, но потом поняла, что человек находился здесь слишком долго — он был худым, высоким, с длинной бородой и волосами, которые, казалось, не стриглись годами. Его глаза закрывала повязка.
Я думала, что он спал, но когда дверь в комнату открылась, он внезапно дернулся, напрягшись всем телом и зашевелившись в цепях.
Я спряталась, почти легла в песок, вглядываясь в окно с самого края. Сначала я думала, что вошедший был мужчиной, настолько я привыкла к тому, что женщины здесь одеты в покрывала, но это оказалось не так. Вошедшая женщина была одета лучше других кочевников. Она принесла небольшую тележку с едой, водой и даже какими-то тряпками.
— Доброй ночи, Ваше Высочество, — обратилась она к лежащему на каменной койке мужчине, после чего тот снова дернулся, его тело напряглось. Женщина говорила на валледском языке, но с сильным акцентом.
Что здесь происходит?
— Ну же, Лансель, поздоровайтесь, — сказала женщина почти ласково. — Иначе сегодня опять не будет ужина.
Я закрыла рот рукой, с ужасом глядя внутрь комнаты, стараясь не дышать. Здесь, в пустыне, вдали от цивилизации, оказался наследный принц Таласской Империи!
5.2
Я поняла, что ситуация куда серьезнее, чем я думала. Могли ли похитители знать, что с нами путешествует Его Величество? Похитили ли Феликса Второго также, как принца Ланселя? С какой целью здесь держат настолько высокородных аристократов? Принц Лансель выглядел так, будто пребывал здесь уже продолжительное время, по меньшей мере несколько месяцев.
— Здравствуйте, — уныло произнес талассец в ответ на приветствие женщины, говоря на довольно чистом валледском языке.
Женщина вошла в комнату, толкая тележку с едой, остановилась возле принца Ланселя и освободила его руки, помогая ослабленному принцу сесть.
— Как прошел ваш день, Ваше Высочество? — спросила она нежно, протирая следы на его запястьях смоченными в обезболивающем растворе тряпками, которые она принесла. До этого она уже напоила его водой.
Я заметила, что, несмотря на пустоту и мрачность, комната была весьма чистой, как и сам принц.
Мужчина не ответил, а вместо этого снял повязку свободными руками и теперь смотрел на еду голодными глазами, в которых читались также страх и ненависть.