Старая женщина гладит меня по щеке, кивает, мол, худшее позади. Она даст мне попить, шепчет слова утешения.
По всему телу бегут мурашки, кровь снова бежит по венам. У меня был обморок. Наверное, от усталости, а может, съел что-нибудь несвежее, не знаю, я сейчас слишком слаб, чтобы думать. Меня уложили на молескиновом диванчике в задней комнате ресторана. К старой даме, что заботится обо мне, присоединился ее муж. Морщинистое, как печеное яблоко, лицо лучится улыбкой.
Мне хочется поблагодарить их, и я пытаюсь заговорить.
Старик подносит к моим губам чашку и заставляет сделать глоток. Питье горчит, однако китайская медицина, как известно, творит чудеса, и я подчиняюсь.
Хозяева ресторана как две капли воды похожи на ту пару, что мы с Кейрой встретили в парке Цзиншань, и это меня успокаивает.
Лучшее, что я могу сейчас сделать, — это выспаться и набраться сил.
Париж
Айвори безостановочно ходил по гостиной. Он проигрывал партию: Вакерс передвинул коня, угрожая его королеве. Айвори подошел к окну, отодвинул штору и взглянул на плывущий вниз по Сене речной трамвайчик.
— Хотите об этом поговорить? — спросил Вакерс.
— О чем — об этом?
— О том, что занимает все ваши мысли.
— У меня озабоченный вид?
— Ваша манера игры заставляет сделать подобное предположение, если только вы не хотите поддаться, но в таком случае вы так явно дарите мне победу, что это почти оскорбительно. Лучше расскажите, что вас тревожит.
— Ничего. Я плохо спал прошлой ночью. Увы — раньше и мог не спать по двое суток. Чем мы провинились перед Богом, что он наказывает нас старением?
— Не то чтобы я был слишком высокого мнения о нас обоих, но нам Господь явно явил милосердие.
— Не сердитесь. Пожалуй, будет лучше закончить на сегодня. Тем более что через четыре хода вы поставите мне мат.
— Через три! Вы озабочены куда сильнее, чем я мог предположить, но не буду настаивать. Я ваш друг, расскажете, когда сочтете нужным.
Вакерс встал и направился к двери, надел в прихожей плащ и обернулся: Айвори по-прежнему смотрел в окно.
— Завтра я возвращаюсь в Амстердам. Приезжайте на несколько дней, прохлада каналов вернет вам сон. Будете моим гостем.
— Я полагал, что нам лучше не появляться вместе…
— Дело закрыто, так что больше нет нужды в тайных играх. И бросьте терзаться, вы ни в чем не виноваты. Мы должны были предвидеть реакцию сэра Эштона и его упреждающий удар. Я не меньше вашего удручен тем, как все закончилось, но тут вы бессильны.
— Все подозревали, что рано или поздно сэр Эштон вмешается, но позиция лицемерного умолчания всех устраивала. Вам это известно не хуже моего.
— Клянусь вам. Айвори, если бы я только мог предположить, что он станет действовать так жестоко и стремительно, сделал бы все, чтобы ему помешать.
— И что конкретно было в ваших силах?
Вакерс посмотрел на Айвори и отвел взгляд.
— Приглашение в Амстердам остается в силе, приезжайте когда захотите. И последнее: давайте не будем учитывать результат сегодняшней партии. Всего наилучшего.
Не дождавшись ответа, Вакерс покинул квартиру, сел в лифт и нажал на кнопку первого этажа. Его шаги отозвались гулким эхом в пустом холле. Он потянул на себя тяжелую дверь подъезда и перешел на другую сторону улицы.
Ночь была теплая. Вакерс спустился на Орлеанскую набережную и взглянул на фасад дома: на шестом этаже в окнах гостиной Айвори погас свет. Он пожал плечами и продолжил прогулку. Как только он свернул за угол улицы Ле-Регратье, припаркованный у тротуара «ситроен» дважды мигнул фарами. Вакерс открыл дверцу и устроился на пассажирском сиденье. Водитель протянул руку к ключу зажигания, но голландец жестом остановил его:
— Подождем несколько минут, если не возражаете.
Они не разговаривали. Тот, кто сидел за рулем, достал из кармана пачку сигарет и чиркнул спичкой:
— По какой причине мы торчим тут у всех на виду?
— Телефонная кабина прямо напротив.
— О чем вы? На набережных нет кабин.
— Будьте любезны, затушите сигарету.
— Вы стали борцом с курением?
— Нет, но огонек могут заметить с улицы.
На набережную вышел мужчина. Остановился, облокотился о парапет.
— Это Айвори? — спросил человек за рулем.
— Нет, Папа Римский!
— Он говорит сам с собой?
— Он звонит.
— Кому?
— Не валяйте дурака! Если человек вышел из дому среди ночи, чтобы сделать телефонный звонок с набережной, значит, хочет, чтобы имя собеседника оставалось тайной для остальных.
— Так зачем сидеть в засаде, раз мы все равно не можем услышать его разговор?
— Хочу проверить одну догадку.
— Проверили? Можем ехать?
— Нет, меня интересует, что будет дальше.
— Значит, у вас есть догадка?
— До чего же вы болтливы, Лоренцо! Как только он повесит трубку, выбросит симку сотового в Сену.
— Собираетесь нырять за ней?
— Вы и впрямь круглый идиот, дружище.
— Чем оскорблять, лучше объясните, чего мы ждем.
— Узнаете через несколько мгновений.
Лондон
В маленькой квартире на Олд-Бромптон-роуд зазвонил телефон. Уолтер поднялся с кровати, накинул халат и вышел в гостиную.
— Иду, иду, — закричал он, подходя к круглому столику, где стоял аппарат.
Он сразу узнал голос звонившего.
— По-прежнему ничего?
— Нет, я вернулся из Афин вечером. Он там всего четыре дня, надеюсь, скоро у нас будут хорошие новости.
— Я бы тоже хотел так думать, но не могу не тревожиться, я не спал всю ночь. Чувствую себя беспомощным, и это меня ужасает.
— Честно говоря, профессор, я тоже мало спал в последние дни.
— Думаете, он в опасности?
— Меня заверили в обратном, призвали к терпению, но видеть его в таком состоянии очень тяжело. Диагноз поставлен, это оказалось несложно.
— Я хочу знать, не покушался ли кто-то на его жизнь. Для меня это принципиально важно. Когда вы возвращаетесь в Афины?
— Завтра вечером, самое позднее — послезавтра, если не успею закончить все дела в Академии.
— Сразу же мне позвоните и постарайтесь хоть немного отдохнуть.
— Вы тоже. До свидания. Надеюсь, до завтра.
Париж
Айвори избавился от сим-карты и пошел назад. Вакерс и человек за рулем вжались в сиденья и инстинктивно пригнули головы, хотя он вряд ли мог их заметить. Через несколько мгновений силуэт Айвори исчез за углом.
— Ну что, мы можем наконец ехать? — поинтересовался Лоренцо. — Я проторчал тут весь вечер и голоден как волк.
— Придется вам еще немного потерпеть.
Свет фар разорвал завесу темноты над набережной, и к тому месту, где только что стоял Айвори, подъехала машина. Водитель вышел, перегнулся через парапет, пытаясь разглядеть что-то на берегу, пожал плечами и вернулся к своему автомобилю. Взвизгнули шины, и незнакомец скрылся из виду.
— Как вы узнали? — спросил Лоренцо.
— Гнусное предчувствие. К сожалению, теперь, когда я разглядел номер, опасения подтвердились.
— Что в нем такого ужасного, в этом номере?
— Вы действительно не понимаете или пытаетесь развеселить меня? Номерной знак принадлежит английскому посольству. Мне продолжить объяснения или вы ухватили суть?
— Сэр Эштон установил слежку за Айвори?
— Думаю, на сегодняшний вечер с меня довольно. Будьте так любезны, отвезите меня в гостиницу.
— Довольно, Вакерс, я не ваш личный шофер. Вы попросили меня посидеть в засаде, сказали, что это крайне важно, я два часа мерз в машине, пока вы в тепле и уюте пили коньяк, но узнал одно: ваш друг по неизвестной причине выбросил в Сену плату мобильника, а машина консульской службы Ее Величества почему-то следит за ним. Так что либо возвращайтесь в отель пешком, либо объясните, что происходит.
— Учитывая тьму, в которой вы блуждаете, мой дорогой Рим, так и быть, попробую вас просветить! Раз Айвори не поленился выйти из дому в полночный час, чтобы сделать телефонный звонок, значит, он принимает меры предосторожности. Раз англичане караулят у его дома, следовательно, дело, занимавшее нас все последние месяцы, отнюдь не завершено, как нам хотелось бы думать. Вы следите за моей мыслью?