- Да, я с "Мрии". Стольких просили разыскать, передать приветы. Узнать о последних достижениях в творческой деятельности...Вот только вы первый, кого мне удалось найти. Не так здесь все просто, оказалось.
- Не так здесь всё просто, - повторил Абрам Кармышевич, - а теперь, с началом Игр, еще сложнее. Да! Наши Игры! А как же ты возвращаться-то будешь? - стремительно вновь перешел он на "ты", - теперь уж не выйдет... Ну, и хорошо. После Игр поговорим, сейчас у меня, как у освобожденного начальника, дел полно, вот жертвоприношение сейчас будет, на Алтарь Свободы... Стоп! А ведь очень даже может свободно выйти, что мы не освободились от ошибочного решения! И все из-за тебя. Никто ж из либертистов не знал, что где-то рядом гражданин Земли ошивается...
Если его первые слова, насчет того, что с возвращением у меня "ничего уж не выйдет" мне просто активно не понравились, то последние, насчет того, что они из-за меня просто "свободно могли ошибиться" и послать на Алтарь Свободы (что бы это понятие не обозначало) невинного человека, пробудили ну просто ужасные предчувствия.
- Это как же, "свободно ошибиться"? - переспросил я.
- Ну поймали шпионку. То есть свободно уверились в том, что
шпионка, поскольку живет на границе враждебных секторов и плела нашим патрулям ерунду какую-то о том, что какой-то землянин мог отстать от последнего конвертоплана на супертранспорт, а она его якобы ищет. И приговорили. А что? У нас это свободно! - нисколько не стесняясь, сообщил мне этот бывший интеллектуальный светильник с Земли.
Для того, чтоб успокоиться, я попытался хоть было до сколько-нибудь великой цифры досчитать в уме, но обнаружил, что мысленно повторяю вторую часть драйбургского урока: "Свобода, "Либертэ", либертисты, свободные люди, освобожденные начальники...". И , наконец, намекнул:
- А что, гм, товарищ освобожденный начальник Свободников, может, вы своим авторитетом повлияете на результаты ошибочного приговора?
- У нас свободный сектор! - посмотрел он на меня с гордостью, - и право свободно ошибаться лежит в основе прав каждого либертиста. Если, он, конечно, не злонамеренно ошибается в оценке границ собственной свободы. Так что ошибка там была или нет, приговор был провозглашен свободно и теперь уж я изменить ничего не могу. Да и поздно уже, налет отбили, сейчас начнем. А тебя, кстати, в свободе поступков в нашем секторе никто не ограничивает, - на что-то намекнул он мне, удаляясь.
Так-так.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ДИАЛЕКТИКА ЛИБЕРТИЗМА,
Или
ДИСПУТ О ЖЕРТВАХ.
"Не оступись, не свались дорогой
Чтоб в жертвы не пасть так свободно:
Ведь в предстоящей борьбе роковой,
Ты должен пожить для народа..."
Приписывается И. Арманд.
Дурное предчувствие все сильнее давило мне на виски. Да и этот свободный, то бишь либертистский сектор мне начинал активно не нравиться.
В разбомбленной редакции "Либертэ" я на секунду уединился, чтобы подумать: "как жить дальше" и "как из всего этого выпутаться". После трогательной эпитафии злосчастному Вене и перед принесением некоей жертвы на Алтарь Свободы, я уже начинал подумывать, что в других секторах - фратернистском и эгалитаристском, дела могут пойти никак не хуже, а возможно, лучше, ибо "умереть молодым", да еще и не оплаканным, мне вовсе не улыбалось. И тут я заметил листовочный станок и меня посетила одна странная мысль. Немного подумав, я набрал текст, напихал в приемную пасть станка каких-то тряпок и пакетов - бумажных и пластиковых... Буквально через пару минут станок выдал мне пачку листовок, с набранным мною ранее текстом. Бумага была красноватой - традиционный для либертистов краситель, видимо, был добавлен заблаговременно, - но печать получилась четкой.
Что ж, при помощи этих листочков я, если и не смогу добраться до орбитального "челнока" на "Мрию", то в любом случае, облегчу себе жизнь в либертистском квартале... а может и смогу выбраться из него, если в других секторах не считается за честь побыстрей "умереть молодым". Фратернисты, как мне тогда казалось, и вовсе должны брататься на всех фронтах своего сектора с любыми врагами.
О, сколь многого я всё же тогда не знал! Про истинную философскую концепцию Братства на Драйбурге, в том числе.
- А теперь что? - спросил я давешнего старикана, вновь выглянув на площадь.
- А теперь вот и должно состояться обязательное жертвоприношение на Алтарь Свободы, - плотоядно поглядывая на площадь имени Эм. Бакунина, сказал старикан и взял в руки острые вязальные спицы, предложив и мне пару.
- Мое уважение почитателям древних традиций, - пробормотал я и, оторвав взгляд от спиц, стал высматривать на площади "алтарь свободы", ожидая увидеть, конечно же, допотопную, древнюю механическую гильотину.