Остальное вы знаете.
История вышла короткой и непонятной: Марк, жадно ловивший каждое слово чужих рассказов, собственными тайнами делиться не желал. Он посмотрел на Парцелла со смесью смущения и благодарности, а потом протянул руку и привлек к себе Беллу, которая все это время исподлобья глядела на Охотника.
Всем вдруг показалось, что эти двое на самом деле – одно.
– Ох уж эти мастера! – сказал Парцелл, усмехаясь. – Не хотел много говорить, мог и вовсе одним словом отделаться.
– Каким?! – нетерпеливо спросила Дженна. – Каким словом?
– Волшебным, – хмыкнул грешник. – Тем, которое каждый хочет услышать.
Человек и кукла стояли обнявшись, готовые принять судьбу, от которой уже некуда было скрыться. Казалось, они никого не видят вокруг.
– Любовь… – пробормотал Гром. – Надо же…
– А я, признаться, не вижу в этом ничего удивительного, – сказал Арно. – Он думал, что умрет, и поэтому вложил в свое последнее творение все силы, весь талант… и любовь, конечно же! Но я рискну предположить, что с тех самых пор он ничего больше не создал. Так, Марк?
Юноша не успел ответить.
– Хватит, мне это надоело! – рявкнул Симон и взмахнул рукой. Беллу отшвырнуло в сторону и прижало к стене с такой силой, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. На кукольном лице отразилась ярость, с губ сорвалось почти змеиное шипение. – Видит Небо, я хотел все сделать тихо, по-хорошему – связать тебя печатями и отвезти к Аладоре, но ты сама напросилась. Достопочтенный перебьется без новой игрушки, а лозу я тебе не прощу! Пожалеешь еще, что она не добралась до тебя раньше… Ни с места!
Парцелл, к которому относились эти слова, замер.
– Ни с места! – повторил Охотник. – Я слабее тебя, бродяга, но ты кое о чем позабыл – о печатях, связывающих тебя и твоего дьюса. Любую из них можно снять, уж на это моих сил вполне хватит… Что тогда с тобой будет? Такой сильный дьюс, избавившись от оков, вполне способен свести хозяина с ума или даже разорвать его изнутри!
– Я могу сделать с тобой то же самое, – сказал Парцелл. – Не веришь?
– Кто быстрее? – язвительно поинтересовался Охотник, поднимая руку.
И в этот миг мэтр Арно очень спокойно произнес:
– Быстрее всех буду я.
6. Снежный волк
Две тонкие полоски бумаги, зажатые в пальцах старого печатника, трепетали словно крылья мотылька, готовые вырваться и полететь туда, куда прикажет хозяин. Оба грешника застыли на месте, ошеломленные столь неожиданным поворотом событий, а мэтр Арно сказал:
– Как логично и справедливо в этом мире все устроено, не так ли? Не стоило вам забывать, друзья мои, что на каждую силу найдется еще большая сила. Уж если вам двоим и впрямь охота подраться – прошу во двор, там как раз собрались благодарные зрители. В противном случае я без промедления лишу дьюсов вас обоих. Хотите рискнуть?
– Мэтр, я бы не советовал… – начал Парцелл, но печатник не дал ему договорить:
– Не надо лишних слов, юноша, вы оба и так мне порядком надоели. Ну-ка, повернитесь друг к другу спиной! Вот так, превосходно. Да, я знаю – это небольшая помеха, но так у меня будут несколько секунд форы… в крайнем случае, конечно же.
Парцелл выглядел спокойным, если только его золотые глаза не вводили зрителей в заблуждение, а вот Симон едва не лопался от ярости, но состязаться с печатником в скорости не решался. Охотники, почти бессмертные и бесстрашные, все-таки не отличались неуязвимостью, и в каком-то смысле Симон был сам виноват: ведь именно он напомнил Арно, что своей невероятной силой грешник обязан дьюсу. А если есть печать, то ее можно снять…
– Дженна, милочка! – попросил Арно. – Проверьте, как там наш торговец?
Она послушно направилась к импровизированной постели, на которую уложили Рыжего. Карел, сидевший рядом с больным, отпрянул: он как будто и не заметил, что минуту назад вокруг происходило что-то странное, и теперь выглядел испуганным и смущенным.
– Ох, мэтр! – воскликнула Дженна. – Он спит! Просто спит, а не впал в забытье!
– Невозможно! – презрительно фыркнул Симон. – Он не жилец, к утру лихорадка убьет его. Я ведь лекарь, не забывайте!
Девушка растерянно пожала плечами:
– Подойдите и посмотрите сами…
Позабыв обо всем, они ринулись к торговцу, чтобы убедиться в правоте Дженны: «больной» спал сном праведника и даже негромко храпел. Его лицо чуть порозовело, но румянец не выглядел горячечным и свидетельствовал лишь об одном: Рыжий был совершенно здоров.